Принц и нищий (6).

poultice [*pqult*s], interfere [*nt**f**], defy [d**fa*], treachery [*tretS(*)r*]

Hugo got the help of the tinker whom the king had cowed with the soldering-iron; they took the boy out on a tinkering tramp, and as soon as they were out of sight of the camp they threw him down and the tinker held him while Hugo bound the poultice tight and fast upon his leg.

The king raged and stormed, and promised to hang the two the moment the scepter was in his hand again; but they kept a firm grip upon him and enjoyed his impotent struggling and jeered at his threats. This continued until the poultice began to bite; and in no long time its work would have been perfected, if there had been no interruption. But there was; for about this time the 'slave' who had made the speech denouncing England's laws, appeared on the scene and put an end to the enterprise, and stripped off the poultice and bandage.

The king wanted to borrow his deliverer's cudgel and warm the jackets of the two rascals on the spot; but the man said no, it would bring trouble — leave the matter till night; the whole tribe being together, then, the outside world would not venture to interfere or interrupt. He marched the party back to camp and reported the affair to the Ruffler, who listened, pondered, and then decided that the king should not be again detailed to beg, since it was plain he was worthy of something higher and better — wherefore, on the spot he promoted him from the mendicant rank and appointed him to steal!

Hugo was overjoyed. He had already tried to make the king steal, and failed; but there would be no more trouble of that sort now, for, of course, the king would not dream of defying a distinct command delivered directly from headquarters. So he planned a raid for that very afternoon, purposing to get the king in the law's grip in the course of it; and to do it, too, with such ingenious strategy, that it should seem to be accidental and unintentional; for the King of the Game-Cocks was popular now, and the gang might not deal over-gently with an unpopular member who played so serious a treachery upon him as the delivering him over to the common enemy, the law.

Very well (очень хорошо). All in good time (в надлежащее время) Hugo strolled off to a neighboring village (Хьюго прогулялся в соседнюю деревню) with his prey (со своей жертвой); and the two drifted slowly (и эти оба тащились медленно) up and down one street after another (вверх-вниз = туда-сюда по одной улице за другой), the one watching sharply for a sure chance to achieve his evil purpose (один — высматривая зорко верный шанс достичь своей злой цели), and the other watching as sharply for a chance to dart away (а другой — высматривая так же зорко возможность рвануть прочь) and get free of his infamous captivity forever (и сделаться свободным = освободиться от своего бесславного рабства навсегда).

Both threw away some tolerably fair-looking opportunities (оба отбросили некоторые довольно неплохо выглядевшие возможности; tolerably — сносно); for both (так как оба), in their secret hearts (в своих тайных сердцах = в глубине души), were resolved to make absolutely sure work this time (были настроены сделать абсолютно верную работу на этот раз), and neither meant to allow his fevered desires (и ни один (из них) не намеревался позволить своим лихорадочным желаниям; to mean — иметь в виду, намереваться) to seduce him into any venture (соблазнить его на какое-либо предприятие) that had much uncertainty about it (которое имело много сомнительности в себе).

Hugo's chance came first (возможность для Хьюго пришла первой). For at last a woman approached (ибо наконец одна женщина приблизилась) who carried a fat package of some sort in a basket (которая несла толстый тюк какого-то рода = какой-то толстый тюк в корзине). Hugo's eyes sparkled with sinful pleasure (глаза Хьюго сверкнули грешным удовольствием; sin — грех) as he said to himself (пока он говорил себе), 'Breath o' my life (дыхание моей жизни = клянусь жизнью), an I can but put that upon him (если я смогу только «повесить» это на него), 'tis good-den (это удача: «доброе укрытие») and God keep thee, King of the Game-Cocks (и Бог храни тебя, Король Боевых петухов)!' He waited and watched (он ждал и наблюдал) — outwardly patient (внешне невозмутимый), but inwardly consuming with excitement (но внутренне снедаемый возбуждением) — till the woman had passed by (пока женщина не прошла мимо), and the time was ripe (и время не стало подходящим: «зрелым»); then said, in a low voice (затем сказал, тихим голосом); 'Tarry here (жди здесь) till I come again (пока я не вернусь: «приду снова»),' and darted stealthily after the prey (и пустился украдкой за жертвой).

The king's heart was filled with joy (сердце короля было теперь наполнено радостью) — he could make his escape now (он мог совершить свой побег сейчас), if Hugo's quest only carried him far enough away (если бы только стремление Хьюго занесло его достаточно далеко прочь; only — только; enough — достаточно).

But he was to have no such luck (но ему не суждено было такой удачи: «он не был иметь такой удачи»). Hugo crept behind the woman (Хьюго подкрался сзади к женщине; to creep), snatched the package (схватил тюк), and came running back (и побежал: «пришел бегом» назад), wrapping it in an old piece of blanket (завернув его в старый кусок одеяла) which he carried on his arm (который он нес на своей руке). The hue and cry (крики «держи вора»: «возглас и крик») was raised in a moment by the woman (были подняты в момент женщиной), who knew her loss by the lightening of her burden (которая узнала о своей потере по облегчению своей ноши; to know — знать), although she had not seen the pilfering done (хотя она не видела кражу сделанной = как кража была совершена). Hugo thrust the bundle into the king's hands (Хьюго сунул узел в руки королю; to thrust — совать, толкать) without halting (не останавливаясь), saying (говоря):

'Now speed ye after me with the rest (теперь поспеши за мной с остальными), and cry (и кричи) "Stop thief (держи вора)!" but mind ye lead them astray (но смотри, сбей их со следа: «поведи их с пути»).'

The next moment Hugo turned a corner (в следующий момент Хьюго завернул за угол) and darted down a crooked alley (и пустился вниз по искривленному переулку) — and in another moment or two (и в следующую минуту-другую) he lounged into view again (он забрел в поле зрения снова), looking innocent and indifferent (выглядя невинным и безразличным), and took up a position behind a post to watch results (и занял позицию за столбом, чтобы смотреть за результатом).

The insulted king threw the bundle on the ground (оскорбленный король бросил узел на землю; to throw — бросать); and the blanket fell away from it just as the woman arrived (и одеяло свалилось с него, прямо когда женщина прибежала; to fall — падать), with an augmenting crowd at her heels (с растущей толпой у нее по пятам = за ней); she seized the king's wrist with one hand (она схватила короля за запястье одной рукой), snatched up her bundle with the other (подхватила свой узел другой), and began to pour out a tirade of abuse upon the boy (и начала изливать тираду оскорблений на мальчика) while he struggled (пока он боролся), without success (без успеха), to free himself from her grip (чтобы освободить себя от ее хватки).

Hugo had seen enough (Хьюго видел достаточно) — his enemy was captured (его враг был пленен) and the law would get him now (и закон получил бы его теперь) — so he slipped away (так что он ускользнул прочь), jubilant and chuckling (ликующий и хихикающий) and wended campward (и направился к лагерю; to wend — направляться; -ward — по направлению к), framing a judicious version of the matter (разрабатывая благоразумную версию события) to give to the Ruffler's crew (чтобы дать (ее) команде атамана) as he strode along (пока он шагал дальше; to stride — шагать).

hue [hju:], halt [hO:lt], judicious [Gu:*d*S*s]

Very well. All in good time Hugo strolled off to a neighboring village with his prey; and the two drifted slowly up and down one street after another, the one watching sharply for a sure chance to achieve his evil purpose, and the other watching as sharply for a chance to dart away and get free of his infamous captivity forever.

Both threw away some tolerably fair-looking opportunities; for both, in their secret hearts, were resolved to make absolutely sure work this time, and neither meant to allow his fevered desires to seduce him into any venture that had much uncertainty about it.

Hugo's chance came first. For at last a woman approached who carried a fat package of some sort in a basket. Hugo's eyes sparkled with sinful pleasure as he said to himself, 'Breath o' my life, an I can but put that upon him, 'tis good-den and God keep thee, King of the Game- Cocks!' He waited and watched — outwardly patient, but inwardly consuming with excitement — till the woman had passed by, and the time was ripe; then said, in a low voice; 'Tarry here till I come again,' and darted stealthily after the prey.

The king's heart was filled with joy — he could make his escape now, if Hugo's quest only carried him far enough away.

But he was to have no such luck. Hugo crept behind the woman, snatched the package, and came running back, wrapping it in an old piece of blanket which he carried on his arm. The hue and cry was raised in a moment by the woman, who knew her loss by the lightening of her burden, although she had not seen the pilfering done. Hugo thrust the bundle into the king's hands without halting, saying:

'Now speed ye after me with the rest, and cry "Stop thief!" but mind ye lead them astray.'

The next moment Hugo turned a corner and darted down a crooked alley — and in another moment or two he lounged into view again, looking innocent and indifferent, and took up a position behind a post to watch results.

The insulted king threw the bundle on the ground; and the blanket fell away from it just as the woman arrived, with an augmenting crowd at her heels; she seized the king's wrist with one hand, snatched up her bundle with the other, and began to pour out a tirade of abuse upon the boy while he struggled, without success, to free himself from her grip.

Hugo had seen enough — his enemy was captured and the law would get him now — so he slipped away, jubilant and chuckling and wended campward, framing a judicious version of the matter to give to the Ruffler's crew as he strode along.

The king continued to struggle in the woman's grasp (король продолжал бороться в хватке = руках женщины), and now and then cried out (и время от времени: «сейчас и тогда» выкрикивал), in vexation (в раздражении):

'Unhand me, thou foolish creature (отпусти меня, ты, глупое создание); it was not I that bereaved thee of thy paltry goods (это был не я, кто лишил тебя твоего жалкого добра).'

The crowd closed around (толпа сомкнулась вокруг), threatening the king and calling him names (угрожая королю и называя его /разными/ именами = обзывая его); a brawny blacksmith in leather apron (дюжий кузнец в кожаном фартуке), and sleeves rolled to his elbows (и рукавами, закатанными до его локтей), made a reach for him (потянулся к нему: «сделал протягивание руки за ним»), saying he would trounce him well (говоря, что он бы отделал его хорошенько), for a lesson (для урока = чтобы ему впредь неповадно было); but just then a long sword flashed in the air (но тут длинная шпага сверкнула в воздухе) and fell with convincing force upon the man's arm (и обрушилась с убедительной силой на руку этого человека; to fall — падать), flat-side down (плашмя: «плоской стороной вниз»), the fantastic owner of it remarking, pleasantly at the same time (а диковинный владелец ее = шпаги заметил, дружелюбно в то же время):

'Marry, good souls (погодите, добрые люди), let us proceed gently (давайте действовать мягко), not with ill blood and uncharitable words (не со злобой и нелицеприятными словами). This is matter for the law's consideration (это дело — для рассмотрения законом), not private and unofficial handling (не для частного и неофициального разбирательства). Loose thy hold from the boy, goodwife (сними свою хватку с мальчика, добрая женщина).'

The blacksmith averaged the stalwart soldier with a glance (кузнец смерил доблестного воина взглядом), then went muttering away (затем ушел бормоча прочь; to go — уходить), rubbing his arm (потирая свою руку); the woman released the boy's wrist reluctantly (женщина отпустила запястье мальчика неохотно); the crowd eyed the stranger unlovingly (толпа глазела на незнакомца неприязненно), but prudently closed their mouths (но благоразумно закрыли свои рты). The king sprang to his deliverer's side (король бросился к своему избавителю; to spring — прыгнуть; side — сторона, бок), with flushed cheeks and sparkling eyes exclaiming (с горящими щеками и сверкающими глазами, восклицая):

'Thou hast lagged sorely (ты медлил крайне), but thou comest in good season now, Sir Miles (но ты приходишь в хорошее время сейчас = вовремя сейчас, сэр Майлс); carve me this rabble to rags (изруби мне этот сброд в лохмотья)!'

bereave [b**ri:v], prudently [*pru:d*ntl*], sorely [*sO:l*]

The king continued to struggle in the woman's grasp, and now and then cried out, in vexation:

'Unhand me, thou foolish creature; it was not I that bereaved thee of thy paltry goods.'

The crowd closed around, threatening the king and calling him names; a brawny blacksmith in leather apron, and sleeves rolled to his elbows, made a reach for him, saying he would trounce him well, for a lesson; but just then a long sword flashed in the air and fell with convincing force upon the man's arm, flat-side down, the fantastic owner of it remarking, pleasantly at the same time:

'Marry, good souls, let us proceed gently, not with ill blood and uncharitable words. This is matter for the law's consideration, not private and unofficial handling. Loose thy hold from the boy, goodwife.'

The blacksmith averaged the stalwart soldier with a glance, then went muttering away, rubbing his arm; the woman released the boy's wrist reluctantly; the crowd eyed the stranger unlovingly, but prudently closed their mouths. The king sprang to his deliverer's side, with flushed cheeks and sparkling eyes exclaiming:

'Thou hast lagged sorely, but thou comest in good season now, Sir Miles; carve me this rabble to rags!'

CHAPTER XXIII (Глава двадцать третья)

The Prince a Prisoner (Принц как заключенный)

HENDON forced back a smile (Хендон сдержал улыбку; to force back — подавить, сдержать: «заставить назад»), and bent down (и наклонился; to bend down — наклоняться: «гнуться вниз») and whispered in the king's ear (и прошептал королю на ухо):

'Softly, softly my prince (помягче, помягче, мой король), wag thy tongue warily (шевели своим языком осмотрительно) — nay, suffer it not to wag at all (нет, потерпи, чтобы он не двигался вообще = помолчи). Trust in me (доверься мне) — all shall go well in the end (все пойдет хорошо в конце концов).' Then he added, to himself (затем он прибавил, сам себе): 'Sir Miles (сэр Майлс)! Bless me, I had totally forgot I was a knight (благослови меня = Боже правый, я совершенно забыл, что я рыцарь; to forget — забывать)! Lord how marvelous a thing it is (Боже, какая это замечательная вещь), the grip his memory doth take upon his quaint and crazy fancies (то, как его память удерживает его необычные и сумасшедшие фантазии; grip — хватка; to take — брать)!... An empty and foolish h4 is mine (пустой и глупый титул — мой), and yet it is something to have deserved it (и все же это что-то = это не пустой звук — заслужить его; to deserve — заслужить), for I think (ибо, я думаю) it is more honor to be held worthy (больше чести — считаться достойным; to hold — держать) to be a specter-knight in his Kingdom of Dreams and Shadows (быть призрачным рыцарем в его Царстве Снов и Теней), than to be held base enough (чем считаться низким достаточно) to be an earl in some of the real kingdoms of this world (чтобы быть графом в каком-нибудь из настоящих королевств этого мира).'

The crowd fell apart (толпа рассыпалась: «распалась на части»; to fall — падать) to admit a constable, who approached (чтобы пропустить констебля, который приближался) and was about (и собирался = был около) to lay his hand upon the king's shoulder (положить свою руку королю на плечо), when Hendon said (когда Хендон сказал):

'Gently, good friend (полегче, добрый друг), withhold your hand (придержи свою руку) — he shall go peaceably (он пойдет мирно = сам); I am responsible for that (я ответственный = отвечаю за это). Lead on, we will follow (веди, мы последуем).'

The officer led, with the woman and her bundle (офицер повел, с женщиной и ее узлом; to lead — вести); Miles and the king followed after (Майлс и король последовали за = за ними), with the crowd at their heels (с толпой у их пяток = следующей за ними по пятам). The king was inclined to rebel (король был склонен взбунтоваться); but Hendon said to him in a low voice (но Хендон сказал ему тихим голосом):

'Reflect, sire (поразмысли, сир) — your laws are the wholesome breath of your own royalty (твои законы — это благодетельное дыхание твоего собственного королевского сана); shall their source reject them (будет ли их источник отвергать их), yet require the branches to respect them (и требовать, чтобы ручейки/ответвления = другие люди уважали их)* Apparently, one of these laws has been broken (очевидно, один из этих законов был нарушен; to break — ломать); when the king is on his throne again (когда король на своем троне опять), can it ever grieve him (может ли это когда-либо огорчить его) to remember that when he was seemingly a private person (вспомнить, что когда он был на вид частным лицом) he loyally sunk the king in the citizen (он законопослушно потопил короля в гражданине = поставил гражданина превыше короля; to sink — топить, тонуть) and submitted to its authority (и подчинился его власти)*'

'Thou art right (ты прав); say no more (не говори более); thou shalt see (ты увидишь) that whatsoever the king of England requires a subject to suffer under the law (что чего бы король Англии ни требовал от подданного вынести в соответствии с законом: «под законом»), he will himself suffer (он сам вытерпит) while he holdeth the station of a subject (пока занимает статус подданного).'

When the woman was called upon to testify before the justice of the peace (когда женщина была призвана, чтобы свидетельствовать = давать показания перед мировым судьей: «судьей мира»), she swore (она поклялась; to swear — клясться) that the small prisoner at the bar (что маленький заключенный на суде) was the person who had committed the theft (был человеком, который совершил кражу); there was none able to show the contrary (не было никого, способного показать противоположное), so the king stood convicted (так что король стоял = был приговорен; to stand — стоять). The bundle was now unrolled (узел был теперь развернут), and when the contents proved to be a plump little dressed pig (и когда его содержимое оказалось пухлым маленьким разделанным поросенком), the judge looked troubled (судья выглядел озадаченным), while Hendon turned pale (а Хендон стал бледным = побледнел; to turn — поворачивать(ся), становиться), and his body was thrilled with an electric shiver of dismay (и его тело было объято электрической дрожью испуга); but the king remained unmoved (но король остался недвижим), protected by his ignorance (защищенный своим неведением). The judge meditated (судья поразмышлял), during an ominous pause (в течение зловещей паузы), then turned to the woman, with question (затем повернулся к женщине с вопросом):

'What dost thou hold this property to be worth (во что ты оцениваешь эту собственность: «чего держишь ты эту собственность стоящей»)*'

The woman courtesied and replied (женщина сделала реверанс и ответила):

'Three shillings and eightpence, your worship (три шиллинга и восемь пенсов, ваша честь) — I could not abate a penny (я не могла бы сбавить ни пенни) and set forth the value honestly (и установить цену честно).'

The justice glanced around uncomfortably upon the crowd (судья взглянул вокруг тревожно на толпу), then nodded to the constable and said (затем кивнул констеблю и сказал):

'Clear the court and close the doors (очистите зал суда и закройте двери).'

quaint [kwe*nt], authority [o:**Or*t*], judge [GAG]

HENDON forced back a smile, and bent down and whispered in the king's ear:

'Softly, softly my prince, wag thy tongue warily — nay, suffer it not to wag at all. Trust in me — all shall go well in the end.' Then he added, to himself: 'Sir Miles! Bless me, I had totally forgot I was a knight! Lord how marvelous a thing it is, the grip his memory doth take upon his quaint and crazy fancies!... An empty and foolish h4 is mine, and yet it is something to have deserved it, for I think it is more honor to be held worthy to be a specter-knight in his Kingdom of Dreams and Shadows, than to be held base enough to be an earl in some of the real kingdoms of this world.'

The crowd fell apart to admit a constable, who approached and was about to lay his hand upon the king's shoulder, when Hendon said:

'Gently, good friend, withhold your hand — he shall go peaceably; I am responsible for that. Lead on, we will follow.'

The officer led, with the woman and her bundle; Miles and the king followed after, with the crowd at their heels. The king was inclined to rebel; but Hendon said to him in a low voice:

'Reflect, sire — your laws are the wholesome breath of your own royalty; shall their source reject them, yet require the branches to respect them* Apparently, one of these laws has been broken; when the king is on his throne again, can it ever grieve him to remember that when he was seemingly a private person he loyally sunk the king in the citizen and submitted to its authority*'

'Thou art right; say no more; thou shalt see that whatsoever the king of England requires a subject to suffer under the law, he will himself suffer while he holdeth the station of a subject.'

When the woman was called upon to testify before the justice of the peace, she swore that the small prisoner at the bar was the person who had committed the theft; there was none able to show the contrary, so the king stood convicted. The bundle was now unrolled, and when the contents proved to be a plump little dressed pig, the judge looked troubled, while Hendon turned pale, and his body was thrilled with an electric shiver of dismay; but the king remained unmoved, protected by his ignorance. The judge meditated, during an ominous pause, then turned to the woman, with question:

'What dost thou hold this property to be worth*'

The woman courtesied and replied:

'Three shillings and eightpence, your worship — I could not abate a penny and set forth the value honestly.'

The justice glanced around uncomfortably upon the crowd, then nodded to the constable and said:

'Clear the court and close the doors.'

It was done (это было сделано). None remained but the two officials (никто не остался, кроме двух чиновников), the accused (обвиняемого), the accuser (обвинителя), and Miles Hendon (и Майлса Хендона). This latter was rigid and colorless (этот последний был застывшим и бесцветным = краска сошла с лица), and on his forehead big drops of cold sweat gathered (и на его лбу большие капли холодного пота собирались), broke and blended together (разбивались и смешивались вместе; to break — ломать(ся)), and trickled down his face (и стекали вниз по его лицу). The judge turned to the woman again (судья повернулся к женщине снова), and said (и сказал), in a compassionate voice (и сказал сострадательным голосом):

''Tis a poor ignorant lad (это бедный невежественный мальчик), and mayhap was driven hard by hunger (и, быть может, был движим сильно голодом; to drive — вести, двигать), for these be grievous times for the unfortunate (ибо эти = ныне тяжелые времена для неудачливых; to grieve — горевать); mark you (заметь), he hath not an evil face (он имеет не злое лицо) — but when hunger driveth (но когда голод преследует) — Good woman (добрая женщина)! dost know (знаешь ли ты) that when one steals a thing (что когда кто-то крадет вещь) above the value of thirteen pence ha'penny (выше стоимости 13 пенсов и полпенса) the law saith he shall hang for it (закон говорит, что он должен висеть = быть повешенным за это)*'

The little king started (маленький король вздрогнул), wide-eyed with consternation (с широко раскрытыми глазами от ужаса), but controlled himself and held his peace (но взял себя в руки и сохранил молчание; to hold — держать); but not so the woman (но не так /поступила/ женщина). She sprang to her feet (она вскочила на ноги; to spring — вспрыгнуть), shaking with fright (трясясь от страха) and cried out (и выкрикнула):

'Oh, good lack, what have I done (о Боже, что я наделала)! God-a-mercy (Господи Боже), I would not hang the poor thing for the whole world (я бы не повесила бедняжку ради целого мира; poor — бедный; thing — вещь, существо)! Ah, save me from this, your worship (ах, спасите меня от этого, ваша честь) — what shall I do (что буду я делать), what can I do (что могу я сделать)*'

The justice maintained his judicial composure (судья удержал свое рассудительное спокойствие), and simply said (и просто сказал):

'Doubtless it is allowable to revise the value (несомненно, позволительно пересмотреть стоимость), since it is not yet writ upon the record (так как она пока не записана в протоколе; writ — устар. вместо written от to write — писать).'

'Then in God's name call the pig eightpence (тогда во Имя Божье назовите поросенка восьмипенсовым), and heaven bless the day (и Небо да благословит тот день) that freed my conscience of this awesome thing (который освободил мою совесть от этой ужасной вещи)!'

Miles Hendon forgot all decorum in his delight (Майлс Хендон забыл всю благопристойность в своей радости; to forget — забывать); and surprised the king and wounded his dignity (и удивил короля и уязвил его достоинство) by throwing his arms around him and hugging him (тем, что бросил свои руки вокруг него = обнял и сжал его в объятиях).

The woman made her grateful adieux (женщина совершила свое благодарное прощание) and started away with her pig (и направилась прочь со своим поросенком); and when the constable opened the door for her (а когда констебль открывал дверь для нее), he followed her out into the narrow hall (он последовал за ней наружу в узкий холл). The justice proceeded to write in his record-book (судья продолжал писать в своем журнале). Hendon, always alert (Хендон, всегда начеку), thought he would like to know (подумал, что он хотел бы узнать; to think — думать; would like — хотел бы: «понравилось бы») why the officer followed the woman out (почему чиновник проводил женщину наружу); so he slipped softly into the dusky hall and listened (так что он выскользнул мягко в сумрачный холл и прислушался). He heard a conversation to this effect (он услышал разговор такого содержания; to hear — слышать):

'It is a fat pig (это жирный поросенок), and promises good eating (и обещает хорошую еду); I will buy it of thee (я куплю его у тебя); here is the eightpence (вот восьмипенсовик).'

'Eightpence, indeed (восьмипенсовик, в самом деле)! Thou'lt do no such thing (ты не сделаешь такой вещи). It cost me three shillings and eightpence (она стоила мне три шиллинга и восемь пенсов; to cost — стоить), good honest coin of the last reign (хорошая честная монета последнего короля), that old Harry that's just dead (этот старый Гарри, который только что умер: «есть только что умерший») ne'er touched nor tampered with (никогда не трогал и не мошенничал с = деньгами). A fig for thy eightpence (фигу за твои восемь пенсов)!'

'Stands the wind in that quarter (поднялся вздор: «ветер» в этом районе = вот как ты заговорила)* Thou wast under oath (ты была под присягой), and so swore falsely (и так поклялась неправедно; to swear — клясться) when thou saidst the value was but eightpence (когда ты сказала, что стоимость была только восемь пенсов). Come straightway back with me before his worship (иди прямо назад со мной перед лицо его чести), and answer for the crime (и отвечай за преступление)! — and then the lad will hang (а потом мальчик будет висеть = повешен).'

'There, there (ладно, ладно), dear heart (дорогое сердце = мил человек), say no more (не говори больше), I am content (я довольна). Give me the eightpence (дай мне восьмипенсовик), and hold thy peace about the matter (и храни молчание об этом деле).'

official [**f*S*l], awesome [*O:s*m], promise [*prOm*s]

It was done. None remained but the two officials, the accused, the accuser, and Miles Hendon. This latter was rigid and colorless, and on his forehead big drops of cold sweat gathered, broke and blended together, and trickled down his face. The judge turned to the woman again, and said, in a compassionate voice:

''Tis a poor ignorant lad, and mayhap was driven hard by hunger, for these be grievous times for the unfortunate; mark you, he hath not an evil face — but when hunger driveth — Good woman! dost know that when one steals a thing above the value of thirteen pence ha'penny the law saith he shall hang for it*'

The little king started, wide-eyed with consternation, but controlled himself and held his peace; but not so the woman. She sprang to her feet, shaking with fright and cried out:

'Oh, good lack, what have I done! God-a-mercy, I would not hang the poor thing for the whole world! Ah, save me from this, your worship — what shall I do, what can I do*'

The justice maintained his judicial composure, and simply said:

'Doubtless it is allowable to revise the value, since it is not yet writ upon the record.'

'Then in God's name call the pig eightpence, and heaven bless the day that freed my conscience of this awesome thing!'

Miles Hendon forgot all decorum in his delight; and surprised the king and wounded his dignity by throwing his arms around him and hugging him.

The woman made her grateful adieux and started away with her pig; and when the constable opened the door for her, he followed her out into the narrow hall. The justice proceeded to write in his record-book. Hendon, always alert, thought he would like to know why the officer followed the woman out; so he slipped softly into the dusky hall and listened. He heard a conversation to this effect:

'It is a fat pig, and promises good eating; I will buy it of thee; here is the eightpence.'

'Eightpence, indeed! Thou'lt do no such thing. It cost me three shillings and eightpence, good honest coin of the last reign, that old Harry that's just dead ne'er touched nor tampered with. A fig for thy eightpence!'

'Stands the wind in that quarter* Thou wast under oath, and so swore falsely when thou saidst the value was but eightpence. Come straightway back with me before his worship, and answer for the crime! — and then the lad will hang.'

'There, there, dear heart, say no more, I am content. Give me the eightpence, and hold thy peace about the matter.'

The woman went off crying (женщина ушла прочь, плача); Hendon slipped back into the courtroom (Хендон скользнул обратно в зал суда), and the constable presently followed (и констебль вскоре последовал), after hiding his prize (спрятав свой трофей; after — после; to hide — прятать) in some convenient place (в каком-то подходящем месте). The justice wrote a while longer (судья писал еще некоторое время: «некоторое время дольше»; to write — писать), then read the king a wise and kindly lecture (затем прочел королю мудрую и добрую лекцию; to read — читать), and sentenced him to a short imprisonment in the common jail (и приговорил его к короткому заключению в общей тюрьме), to be followed (за которой последует: «чтобы быть последованной») by a public flogging (публичная порка; to flog — пороть). The astounded king opened his mouth (потрясенный король открыл свой рот) and was probably going to order (и, вероятно, собирался приказать; to be going to — собираться) the good judge to be beheaded on the spot (чтобы добрый судья был обезглавлен тут же); but he caught a warning sign from Hendon (но он уловил предупредительный знак от Хендона; to catch — ловить; to warn — предостерегать), and succeeded in closing his mouth again (и смог закрыть свой рот снова: «преуспел в закрывании…») before he lost anything out of it (прежде чем он потерял что-либо из него = проронил хоть слово; to lose — терять). Hendon took him by the hand (Хендон взял его за руку; to take — брать), now made reverence to the justice (теперь = затем отдал поклон судье), and the two departed in the wake of the constable (и оба удалились вслед за констеблем; wake — кильватер, след) toward the jail (к тюрьме). The moment the street was reached (в момент /когда/ улица была достигнута = когда они вышли на улицу), the inflamed monarch halted (воспламененный = взбешенный монарх остановился), snatched away his hand (выхватил прочь свою руку), and exclaimed (и воскликнул):

'Idiot, dost imagine (идиот, воображаешь ли ты) I will enter a common jail alive (что я когда-либо войду в общую тюрьму живым)*'

Hendon bent down (Хендон наклонился; to bend down — наклоняться: «гнуться вниз») and said, somewhat sharply (и сказал несколько резко):

'Will you trust in me (доверишься ли ты мне)* Peace (тишина = тихо)! and forbear to worsen our chances (и воздержись от того, чтобы ухудшить = уменьшить наши шансы) with dangerous speech (опасными речами). What God wills, will happen (чего Бог пожелает, случится); thou canst not hurry it (ты не можешь поторопить это), thou canst not alter it (ты не можешь изменить это); therefore wait (следовательно, жди); and be patient (и будь терпелив) — 'twill be time enow to rail or rejoice (будет времени достаточно, чтобы жаловаться или ликовать; ‘twill = it will — это будет) when what is to happen (когда (то), что должно случиться) has happened (случилось = случится).

sign [sa*n], somewhat [*sAmwOt], alter [*O:lt*]

The woman went off crying; Hendon slipped back into the courtroom, and the constable presently followed, after hiding his prize in some convenient place. The justice wrote a while longer, then read the king a wise and kindly lecture, and sentenced him to a short imprisonment in the common jail, to be followed by a public flogging. The astounded king opened his mouth and was probably going to order the good judge to be beheaded on the spot; but he caught a warning sign from Hendon, and succeeded in closing his mouth again before he lost anything out of it. Hendon took him by the hand, now made reverence to the justice, and the two departed in the wake of the constable toward the jail. The moment the street was reached, the inflamed monarch halted, snatched away his hand, and exclaimed:

'Idiot, dost imagine I will enter a common jail alive*'

Hendon bent down and said, somewhat sharply:

'Will you trust in me* Peace! and forbear to worsen our chances with dangerous speech. What God wills, will happen; thou canst not hurry it, thou canst not alter it; therefore wait; and be patient — 'twill be time enow to rail or rejoice when what is to happen has happened.'

CHAPTER XXIV (Глава двадцать четвертая)

The Escape (Побег)

THE short winter day was nearly ended (короткий зимний день был почти закончен). The streets were deserted (улицы были безлюдными), save for a few random stragglers (кроме нескольких случайных пешеходов; to straggle — отстать, блуждать), and these hurried straight along (и эти торопились прямо вперед), with the intent look of people (с сосредоточенным взглядом людей) who were only anxious to accomplish their errands (которые были озабочены только тем, чтобы исполнить свои поручения; only — только) as quickly as possible (так быстро, как возможно = как можно скорее) and then snugly house themselves (а затем уютно укрыться дома; to house — поместить, приютить) from the rising wind (от поднимающегося ветра) and the gathering twilight (и собирающихся сумерек). They looked neither to the right nor to the left (они не смотрели ни направо, ни налево; neither…nor — ни.., ни); they paid no attention (они не обращали никакого внимания; to pay — платить) to our party (на нашу компанию), they did not even seem to see them (они даже, казалось, не видели их; even — даже; to seem — казаться). Edward the Sixth wondered (Эдуард Шестой интересовался) if the spectacle of a king on his way to jail had ever encountered such marvelous indifference (встречало ли когда-либо зрелище короля на его пути в тюрьму такое удивительное безразличие; if — ли; ever — когда-либо; to encounter — встретить) before (прежде). By and by (вскоре) the constable arrived at a deserted market- square (констебль пришел на безлюдную рыночную площадь) and proceeded to cross it (и начал пересекать ее). When he had reached the middle of it (когда он достиг середины ее), Hendon laid his hand upon his arm (Хендон положил свою руку на его руку; to lay — положить; hand — кисть руки; arm — рука), and said in a low voice (и сказал тихим голосом):

'Bide a moment (погоди минутку), good sir (добрый сэр), there is none in hearing (нет никого в пределах слышимости), and I would say a word to thee (и я бы хотел сказать словечко тебе).'

'My duty forbids it, sir (мой долг запрещает это, сэр); prithee, hinder me not (прошу тебя, не мешай мне; prithee — устар. пожалуйста), the night comes on (ночь наступает: «приходит на»).'

'Stay, nevertheless (остановись, тем не менее), for the matter concerns thee nearly (ибо это дело касается тебя близко). Turn thy back moment (поверни свою спину = повернись спиной на секунду) and seem not to see (и притворись, что не видишь: «покажись не видеть»): let this poor lad escape (позволь этому бедному мальчику сбежать).'

'This to me, sir (это — мне, сэр)! I arrest thee in (я арестую тебя в) —'

'Nay, be not too hasty (нет, не будь слишком торопливым). See thou be careful and commit no foolish error (смотри, будь осторожным и не соверши никакой дурацкой ошибки)' — then he shut his voice down to a whisper (затем он отключил = понизил свой голос до шепота; to shut down — отключить, закрыть), and said in the man's ear (и сказал этому человеку на ухо) — 'the pig thou hast purchased for eightpence (поросенок, которого ты приобрел за восемь пенсов) may cost thee thy neck, man (может стоить тебе твоей шеи, старик)!'

The poor constable (бедный констебль), taken by surprise (взятый удивлением = ошарашенный; to take — брать), was speechless at first (был без речи = лишился дара речи сперва), then found his tongue (затем нашел свой язык = дар речи к нему вернулся; to find — найти) and fell to blustering and threatening (и принялся бушевать и угрожать; to fall to — приняться что-то делать: «упасть к»; to bluster — бушевать; to threaten — угрожать); but Hendon was tranquil (но Хендон был спокоен), and waited with patience (и ждал с терпением) till his breath was spent (пока его дыхание не было потрачено = пока он не выдохся; to spend — тратить); then said (затем сказал):

'I have a liking to thee, friend (у меня есть симпатия к тебе, друг), and would not willingly see thee come to harm (и /я/ бы неохотно увидел, как ты идешь ко вреду = попадешь в беду). Observe, I heard it all (заметь, я слышал это все) — every word (каждое слово). I will prove it to thee (я докажу это тебе).' Then he repeated the conversation (затем он повторил разговор) which the officer and the woman had had together in the hall (который был у чиновника и женщины вместе в холле), word for word (слово в слово), and ended with (и закончил /так/):

'There (вот) — have I set it forth correctly (изложил ли я это правильно; to set forth — изложить: «установить вперед»)* Should not I be able to set it forth correctly before the judge (не должен ли я быть способным изложить это правильно перед судьей), if occasion required (если бы случай потребовал)*'

The man was dumb with fear and distress (человек был нем = онемел от страха и горя) for a moment (на секунду); then he rallied (затем он собрался) and said with forced lightness (и сказал с принужденной = напускной легкостью):

''Tis making a mighty matter indeed, out of a jest (это делает могущественное = большое событие действительно из шутки); I but plagued the woman for mine amusement (я только помучил эту женщину для моего = собственного развлечения).'

'Kept you the woman's pig for amusement (оставил ли ты /у себя/ поросенка той женщины для развлечения; to keep — держать, хранить)*'

The man answered sharply (человек ответил резко):

'Naught else, good sir (ничего другого, добрый сэр) — I tell thee (я говорю тебе) 'twas but a jest (это была только шутка; ‘twas = it was).'

'I do begin to believe thee (я действительно начинаю верить тебе: «делаю начинать…»),' said Hendon (сказал Хендон), with a perplexing mixture of mockery and half-conviction (с озадачивающей смесью насмешливости и полу- убежденности) in his tone (в его тоне = голосе); 'tarry thou here a moment (подожди здесь секунду) whilst I run and ask his worship (пока я сбегаю и спрошу его честь) — for nathless (ибо, однако же), he being a man experienced in law (он, будучи человеком опытным в законах), in jests (в шутках), in (в) —'

twilight [*twa*la*t], square [skwe*], constable [*kAnst*bl]

THE short winter day was nearly ended. The streets were deserted, save for a few random stragglers, and these hurried straight along, with the intent look of people who were only anxious to accomplish their errands as quickly as possible and then snugly house themselves from the rising wind and the gathering twilight. They looked neither to the right nor to the left; they paid no attention to our party, they did not even seem to see them. Edward the Sixth wondered if the spectacle of a king on his way to jail had ever encountered such marvelous indifference before. By and by the constable arrived at a deserted market-square and proceeded to cross it. When he had reached the middle of it, Hendon laid his hand upon his arm, and said in a low voice:

'Bide a moment, good sir, there is none in hearing, and I would say a word to thee.'

'My duty forbids it, sir; prithee, hinder me not, the night comes on.'

'Stay, nevertheless, for the matter concerns thee nearly. Turn thy back moment and seem not to see: let this poor lad escape.'

'This to me, sir! I arrest thee in —'

'Nay, be not too hasty. See thou be careful and commit no foolish error' — then he shut his voice down to a whisper, and said in the man's ear — 'the pig thou hast purchased for eightpence may cost thee thy neck, man!'

The poor constable, taken by surprise, was speechless at first, then found his tongue and fell to blustering and threatening; but Hendon was tranquil, and waited with patience till his breath was spent; then said:

'I have a liking to thee, friend, and would not willingly see thee come to harm. Observe, I heard it all — every word. I will prove it to thee.' Then he repeated the conversation which the officer and the woman had had together in the hall, word for word, and ended with:

'There — have I set it forth correctly* Should not I be able to set it forth correctly before the judge, if occasion required*'

The man was dumb with fear and distress for a moment; then he rallied and said with forced lightness:

''Tis making a mighty matter indeed, out of a jest; I but plagued the woman for mine amusement.'

'Kept you the woman's pig for amusement*'

The man answered sharply:

'Naught else, good sir — I tell thee 'twas but a jest.'

'I do begin to believe thee,' said Hendon, with a perplexing mixture of mockery and half-conviction in his tone; 'tarry thou here a moment whilst I run and ask his worship — for nathless, he being a man experienced in law, in jests, in —'

He was moving away (он двигался = уходил прочь), still talking (все еще говоря); the constable hesitated, fidgeted (констебль колебался, взволнованный; to fidget — проявлять нетерпение, беспокойно двигаться; ерзать), spat an oath or two (изрыгнул проклятье или два = проклятье-другое; to spit — плевать), then cried out (затем прокричал):

'Hold, hold, good sir (постой, постой, добрый сэр) — prithee, wait a little (пожалуйста, подожди немного) — the judge (судья)! why man (видишь ли, приятель), he hath no more sympathy with a jest (он имеет не больше расположения к шутке) than hath a dead corpse (чем имеет мертвое тело)! — come, and we will speak further (идем, и мы поговорим дальше). Ods body (черт возьми)! I seem to be in evil case (я, кажется, в злом = грязном положении: «кажусь быть») — and all for an innocent and thoughtless pleasantry (и все из-за невинного и бездумного развлечения). I am a man of family (я человек семьи = семейный); and my wife and little ones (и моя жена и маленькие = дети; one — здесь: вместо «человек») — List to reason (прислушайся к рассудку), good your worship (ваше благородие); what wouldst thou of me (чего хочешь ты от меня)*'

'Only that thou be blind and dumb and paralytic (только чтобы ты был слеп и нем и парализован) whilst one may count a hundred thousand (пока один = человек может досчитать до ста тысяч) — counting slowly (считая медленно),' said Hendon (сказал Хендон), with the expression of a man (с выражением человека) who asks but a reasonable favor (который просит только о разумной услуге), and that a very little one (и той — очень маленькой; one — здесь: вместо «услуга»).

'It is my destruction (это моя погибель: «разрушение»)!' said the constable despairingly (сказал констебль отчаянно). 'Ah, be reasonable, good sir (ах, будьте разумны, добрый сэр); only look at this matter (только взгляните на это дело), on all its sides (со всех его сторон), and see how mere a jest it is (и посмотри, какая простая шутка это есть) — how manifestly and how plainly it is so (как явно и как ясно это так). And even if one granted (и даже если бы кто-нибудь допустил = если допустить) it were not a jest (что это была не шутка), it is a fault so small (это вина такая ничтожная) that e'en the grimmest penalty it could call forth (что даже самое страшное наказание, которое она могла бы требовать) would be but a rebuke and warning (было бы только выговором и предупреждением) from the judge's lips (из уст судьи; lip — губа).'

Hendon replied with a solemnity (Хендон ответил с серьезностью) which chilled the air about him (которая остудила воздух вокруг него):

'This jest of thine (эта шутка твоя) hath a name in law (имеет название в законе) — wot you what it is (знаешь ли ты, какое)*'

'I knew it not (я не знал этого; to know — знать)! Peradventure I have been unwise (возможно, я был неразумен). I never dreamed it had a name (я никогда не предполагал, что у нее есть какое-то имя) — ah, sweet heaven (ах, благие небеса), I thought it was original (я думал она самобытна).'

'Yes, it hath a name (да, у нее есть имя). In the law this crime is called (в законе это преступление называется) Non compos mentis lex talionis sic transit gloria mundi (не владеющий рассудком закон равного возмездия так проходит слава земная — бессмысленное попурри из хрестоматийных латинских фраз).'

'Ah, my God (ах, Боже мой)!'

'And the penalty is death (а наказание (за это) — смерть)!'

'God be merciful to me (Бог да будет милостив ко мне), a sinner (грешнику)!'

'By advantage taken of one in fault (выгодой, полученной от человека в вине = виновного; advantage — преимущество, выгода; to take advantage of — обхитрить кого-то, воспользоваться кем-то), in dire peril (в страшной опасности; dire — страшный, ужасный, жуткий; внушающий ужас; предвещающий несчастье), and at thy mercy (и по твоей милости), thou hast seized goods (ты захватил имущество) worth above thirteen pence ha'penny (стоимостью более тринадцати с половиной пенсов), paying but a trifle for the same (заплатив всего лишь мелочь за то же самое = за это); and this, in the eye of the law (и это, в глазах закона), is constructive barratry (есть неопровержимо презюмируемая недобросовестность), misprision of treason (недонесение о государственной измене), malfeasance in office (должностное преступление — юридические термины Майлс Хендон тоже использует довольно неряшливо), ad hominem expurgatis in statu quo (к человеку исцеленными в положении вещей — снова попурри из известных латинских выражений без оглядки на смысл и грамматику) — and the penalty is death by the halter (и кара — смерть через удавку), without ransom, commutation (без выкупа, смягчения), or benefit of clergy (или привилегии духовного звания = неподсудности духовенства светскому суду).'

'Bear me up, bear me up, sweet sir (поддержи меня, милый сэр; to bear up — поддерживать), my legs do fail me (мои ноги отказывают мне)! Be thou merciful (будь милосерден) — spare me this doom (избавь меня от этой участи), and I will turn my back (и я повернусь спиной) and see naught that shall happen (и не увижу ничего, что случится).'

'Good (хорошо)! now thou'rt wise and reasonable (теперь ты мудр и рассудителен). And thou'lt restore the pig (а ты вернешь поросенка)*'

'I will, I will, indeed (я буду = верну, действительно) — nor ever touch another (и никогда не прикоснусь к другому; nor — и не; ever — когда- либо), though heaven send it and archangel fetch it (хотя бы небеса послали его и архангел принес его). Go (иди) — I am blind for thy sake (я слеп ради тебя; for …’s sake — ради кого-то) — I see nothing (я не вижу ничего). I will say (я скажу) thou didst break in (что ты ворвался внутрь; to break in — вломиться) and wrest the prisoner from my hands by force (и вырвал заключенного из моих рук силой). It is but a crazy, ancient door (это только шаткая, ветхая дверь) — I will batter it down myself (я взломаю ее сам) betwixt midnight and the morning (между полуночью и утром).'

'Do it, good soul (сделай это, добрая душа = милый человек), no harm will come of it (никакого вреда не придет = не будет от этого); the judge hath a loving charity (судья имеет любящее сострадание) for this poor lad (к этому бедному мальчику), and will shed no tears (и не проронит слез; to shed — ронять, лить) and break no jailer's bones (и не сломает тюремщику кости; bone — кость) for his escape (за его побег).'

oath [qu*], reasonable [*ri:z(*)n*bl], despair [d*s*pe*]

He was moving away, still talking; the constable hesitated, fidgeted, spat an oath or two, then cried out:

'Hold, hold, good sir — prithee, wait a little — the judge! why man, he hath no more sympathy with a jest than hath a dead corpse! — come, and we will speak further. Ods body! I seem to be in evil case — and all for an innocent and thoughtless pleasantry. I am a man of family; and my wife and little ones — List to reason, good your worship; what wouldst thou of me*'

'Only that thou be blind and dumb and paralytic whilst one may count a hundred thousand — counting slowly,' said Hendon, with the expression of a man who asks but a reasonable favor, and that a very little one.

'It is my destruction!' said the constable despairingly. 'Ah, be reasonable, good sir; only look at this matter, on all its sides, and see how mere a jest it is — how manifestly and how plainly it is so. And even if one granted it were not a jest, it is a fault so small that e'en the grimmest penalty it could call forth would be but a rebuke and warning from the judge's lips.'

Hendon replied with a solemnity which chilled the air about him:

'This jest of thine hath a name in law — wot you what it is*'

'I knew it not! Peradventure I have been unwise. I never dreamed it had a name — ah, sweet heaven, I thought it was original.'

'Yes, it hath a name. In the law this crime is called Non compos mentis lex talionis sic transit gloria mundi.'

'Ah, my God!'

'And the penalty is death!'

'God be merciful to me, a sinner!'

'By advantage taken of one in fault, in dire peril, and at thy mercy, thou hast seized goods worth above thirteen pence ha'penny, paying but a trifle for the same; and this, in the eye of the law, is constructive barratry, misprision of treason, malfeasance in office, ad hominem expurgatis in statu quo — and the penalty is death by the halter, without ransom, commutation, or benefit of clergy.'

'Bear me up, bear me up, sweet sir, my legs do fail me! Be thou merciful — spare me this doom, and I will turn my back and see naught that shall happen.'

'Good! now thou'rt wise and reasonable. And thou'lt restore the pig*'

'I will, I will, indeed — nor ever touch another, though heaven send it and archangel fetch it. Go — I am blind for thy sake — I see nothing. I will say thou didst break in and wrest the prisoner from my hands by force. It is but a crazy, ancient door — I will batter it down myself betwixt midnight and the morning.'

'Do it, good soul, no harm will come of it; the judge hath a loving charity for this poor lad, and will shed no tears and break no jailer's bones for his escape.'

CHAPTER XXV (Глава двадцать пятая)

Hendon Hall (Хендон- холл)

AS soon as Hendon and the king (так скоро как = как только Хендон и король) were out of sight of the constable (оказались вне поля зрения констебля), his majesty was instructed to hurry (его величество был проинструктирован поторопиться) to a certain place outside the town (к определенному месту за городом), and wait there (и ждать там), whilst Hendon should go to the inn (пока Хендон пойдет в харчевню) and settle his account (и уладит свой счет = оплатит счет). Half an hour later (полчаса спустя; later — позже) the two friends were blithely jogging eastward (два друга блаженно ехали трусцой на восток) on Hendon's sorry steeds (на жалких конях Хендона). The king was warm and comfortable now (королю было тепло и удобно теперь: «был теплый и испытывающий удобство»), for he had cast his rags (ибо он сбросил свои лохмотья; to cast — бросать) and clothed himself in the second-hand suit (и облачился в поношенный костюм; second-hand — бывший в употреблении: «вторая рука») which Hendon had bought on London Bridge (который Хендон купил на Лондонском мосту; to buy — покупать).

Hendon wished to guard (Хендон желал предохраниться) against over-fatiguing the boy (против того, чтобы переутомлять мальчика; to over-fatigue — пере-утомлять); he judged (он рассудил) that hard journeys (что тяжелые путешествия), irregular meals (нерегулярное питание), and illiberal measures of sleep (и ограниченные меры = недостаток сна) would be bad for his crazed mind (были бы плохи для его помутненного ума), while rest (в то время как отдых), regularity (размеренность), and moderate exercise (и умеренные упражнения) would be pretty sure to hasten its cure (были бы весьма верны, чтобы ускорить его лечение = конечно, ускорят); he longed to see (он жаждал увидеть) the stricken intellect made well again (пораженный интеллект сделанным здоровым снова) and its diseased visions (а его болезненные видения) driven out of the tormented little head (выгнанными из измученной маленькой головы; to drive out); therefore he resolved to move by easy stages (поэтому он решился передвигаться легкими = недолгими переходами) toward the home (к дому) whence (откуда) he had so long been banished (он так давно изгнан), instead of obeying the impulse of his impatience (вместо того, чтобы подчиниться импульсу его нетерпеливости) and hurrying along night and day (и спешить вперед ночь и день).

When he and the king had journeyed about ten miles (когда он и король прошли около десяти миль), they reached a considerable village (они достигли большой деревни), and halted there for the night (и остановились там на ночь), at a good inn (в хорошей харчевне). The former relations were resumed (прежние отношения были возобновлены); Hendon stood behind the king's chair (Хендон стоял за стулом короля; to stand — стоять) while he dined (пока тот кушал), and waited upon him (и прислуживал ему); undressed him when he was ready for bed (раздевал его, когда тот был готов для постели); then took the floor for his own quarters (затем занимал пол в качестве своего собственного пристанища; to take — брать), and slept athwart the door (и спал поперек двери), rolled up in a blanket (завернутый в одеяло).

The next day (на следующий день), and the next day after (и на следующий день после), they jogged lazily along (они ехали трусцой лениво вперед) talking over the adventures they had met (толкуя о приключениях, которые они встретили; to talk over — обсуждать: «разговаривать относительно»; to meet — встречать) since their separation (со времени их расставания), and mightily enjoying (и сильно наслаждаясь) each other's narratives (рассказами друг друга; each other — друг друга: «каждый другого»). Hendon detailed (Хендон детально описал) all his wide wanderings (все свои дальние странствия) in search of the king (в поисках короля), and described how the archangel (и описал, как архангел) had led him a fool's journey (повел его в путешествие дурака = заставлял его плутать; to lead — вести) all over the forest (по всему лесу), and taken him back to the hut finally (и привел его назад к хижине наконец; to take — взять), when he found (когда он обнаружил; to find — найти) he could not get rid of him (что он не мог избавиться от него; to get rid of — избавиться от). Then (затем) — he said (он сказал) — the old man went into the bed-chamber (старик пошел в спальню; to go — идти) and came staggering back (и вернулся шатаясь назад) looking broken-hearted (выглядя убитым горем: «с разбитым сердцем»; to break — ломать; heart — сердце), and saying he had expected to find (и говоря, что он ожидал найти) that the boy had returned (что мальчик вернулся) and lain down in there to rest (и прилег там, чтобы отдохнуть; to lay down — лечь вниз), but it was not so (но это не так). Hendon had waited at the hut all day (Хендон прождал у хижины весь день); hope of the king's return (надежда на королевское возвращение) died out then (умерла затем), and he departed upon the quest again (и он отправился на поиски снова).

bought [bO:t], fatigue [f**ti:g], resume [r**zju:m]

AS soon as Hendon and the king were out of sight of the constable, his majesty was instructed to hurry to a certain place outside the town, and wait there, whilst Hendon should go to the inn and settle his account. Half an hour later the two friends were blithely jogging eastward on Hendon's sorry steeds. The king was warm and comfortable now, for he had cast his rags and clothed himself in the second-hand suit which Hendon had bought on London Bridge.

Hendon wished to guard against over-fatiguing the boy; he judged that hard journeys, irregular meals, and illiberal measures of sleep would be bad for his crazed mind, while rest, regularity, and moderate exercise would be pretty sure to hasten its cure; he longed to see the stricken intellect made well again and its diseased visions driven out of the tormented little head; therefore he resolved to move by easy stages toward the home whence he had so long been banished, instead of obeying the impulse of his impatience and hurrying along night and day.

When he and the king had journeyed about ten miles, they reached a considerable village, and halted there for the night, at a good inn. The former relations were resumed; Hendon stood behind the king's chair while he dined, and waited upon him; undressed him when he was ready for bed; then took the floor for his own quarters, and slept athwart the door, rolled up in a blanket.

The next day, and the next day after, they jogged lazily along talking over the adventures they had met since their separation, and mightily enjoying each other's narratives. Hendon detailed all his wide wanderings in search of the king, and described how the archangel had led him a fool's journey all over the forest, and taken him back to the hut finally, when he found he could not get rid of him. Then — he said — the old man went into the bed-chamber and came staggering back looking broken-hearted, and saying he had expected to find that the boy had returned and lain down in there to rest, but it was not so. Hendon had waited at the hut all day; hope of the king's return died out then, and he departed upon the quest again.

'And old Sanctum Sanctorum (и старое Святое Святых — Майлс Хендон опять выражается неряшливо, он имеет в виду отшельника) was truly sorry (был действительно огорчен) your Highness came not back (что Ваше высочество не пришло назад; to come — приходить),' said Hendon (сказал Хендон); 'I saw it in his face (я видел это в его лице).'

'Marry (черт возьми), I will never doubt that (я никогда не буду сомневаться в этом)!' said the king (сказал король) — and then told his own story (и затем рассказал свою собственную историю; to tell — рассказать); after which Hendon was sorry (после которой Хендон был огорчен = пожалел) he had not destroyed the archangel (что он не уничтожил архангела).

During the last day of the trip (в течение последнего дня этого путешествия), Hendon's spirits were soaring (дух Хендона воспарял). His tongue ran constantly (его язык бежал = молол постоянно; to run — бежать). He talked about his old father (он говорил о своем старом отце), and his brother Arthur (и своем брате Артуре), and told of many things (и рассказал о многих вещах) which illustrated (которые иллюстрировали) their high and generous characters (их возвышенный и великодушный характер); he went into loving frenzies (он пошел в = ударился в любящие безумства = без умолку говорил; to go — идти) over his Edith (о своей Эдит), and was so glad-hearted (и был так рад) that he was even able to say (что он был даже способен сказать) some gentle and brotherly things about Hugh (несколько нежных и братских вещей о Хьюго). He dwelt a deal (он задержался много = много говорил; to dwell — жить; подробно останавливаться) on the coming meeting at Hendon Hall (о предстоящей встрече в Хендон-холле); what a surprise it would be to everybody (какой неожиданностью это будет для всех), and what an outburst of thanksgiving and delight (и какой взрыв благодарности и ликования) there would be (будет).

It was a fair region (это была красивая местность), dotted with cottages and orchards (усеянная домиками и садами), and the road led through broad pasture-lands (и дорога вела через широкие пастбища; to lead — вести) whose receding expanses (чьи уходящие вдаль просторы; to recede — отступать, пятиться, удаляться), marked with gentle elevations and depressions (отмеченные мягкими подъемами и спусками), suggested (предполагали = напоминали) the swelling and subsiding undulations of the sea (нарастающие и улегающиеся волны моря; undulation — волнистость, волнение). In the afternoon (днем) the returning prodigal (возвращающийся блудный сын) made constant deflections from his course (делал постоянные отклонения от своего курса) to see (чтобы увидеть) if by ascending some hillock he might not (не мог ли он, взойдя на какой-нибудь холмик; if — ли; to ascend — восходить; might — мог (бы)) pierce the distance (пронзить расстояние) and catch a glimpse of his home (и поймать вид своего дома; glimpse — проблеск, мимолетный взгляд). At last he was successful (наконец он был успешен = преуспел в этом), and cried out excitedly (и вскричал возбужденно):

'There is the village, my prince (вот деревня, мой принц), and there is the Hall close by (и вот Холл близко рядом)! You may see the towers from here (вы можете видеть башни отсюда); and that wood there (а тот лес там) — that is my father's park (это парк моего отца). Ah, now thou'lt know (ах, теперь ты узнаешь; thou’lt = thou wilt вместо совр. you will — ты будешь) what state and grandeur be (что такое пышность и великолепие)! A house with seventy rooms (дом с семьюдесятью комнатами) — think of that (подумай об этом = только представь себе)! — and seven and twenty servants (и семь и двадцать = 27 слуг)! A brave lodging for such as we (превосходное жилище для таких как мы), is it not so (не так ли это)* Come (идем), let us speed (давай поторопимся: «позволим нам…»; to let — позволять, давать) — my impatience will not brook further delay (мое нетерпение не потерпит дальнейшего промедления).'

All possible hurry was made (вся возможная спешка была сделана); still (все же), it was after three o'clock (было после = больше трех часов) before the village was reached (прежде чем деревня была достигнута). The travelers scampered through it (путники проскакали быстро через нее; to scamper — носиться, резво скакать), Hendon's tongue going all the time (язык Хендона идущий = а язык Хендона болтал все время). 'Here is the church (вот церковь) — covered with the same ivy (покрытая тем же плющом) — none gone, none added (ничто не ушло, ничего не добавлено; to go — идти, уходить; to add — добавлять).' 'Yonder is the inn (вон там харчевня), the old Red Lion (старый «Красный лев») — and yonder is the market-place (а вон там рыночная площадь).' 'Here is the Maypole (вот майский шест), and here the pump (а вот водокачка) — nothing is altered (ничто не изменено); nothing but the people (ничто кроме людей), at any rate (по крайней мере); ten years make a change in people (десять лет совершают изменение в людях); some of these I seem to know (некоторых из этих я, кажется, знаю; to seem — казаться), but none know me (но никто не знает меня).' So his chat ran on (так его разговор бежал дальше; to run — бежать). The end of the village was soon reached (конец деревни был скоро достигнут); then the travelers struck into a crooked, narrow road (тогда путники углубились в извилистую, узкую дорогу; to strike into — углубиться, направиться: «ударить в»), walled in with tall hedges (огражденную высокими изгородями; to wall — ограждать, обносить), and hurried briskly along it for a half-mile (и поспешили энергично по ней на полмили), then passed into a vast flower-garden (затем прошли в обширный цветочный сад) through an imposing gateway (через внушительные ворота) whose huge stone pillars (чьи гигантские каменные колонны) bore sculptured armorial devices (носили скульптурные геральдические эмблемы; to bear — носить). A noble mansion was before them (благородный дворянский дом был перед ними).

'Welcome to Hendon Hall, my king (добро пожаловать в Хендон-холл, мой король)!' exclaimed Miles (воскликнул Майлс). 'Ah, 'tis a great day (ах, это великий день; ‘tis = it is — это есть)! My father and my brother and the Lady Edith (мой отец и мой брат и леди Эдит) will be so mad with joy (будут так безумны от радости) that they will have eyes and tongue for none but me (что у них будут глаза и язык ни для кого кроме меня = они будут общаться только со мной) in the first transports of the meeting (в первые минуты встречи; transport — порыв чувств), and so thou'lt seem but coldly welcomed (и поэтому ты покажешься = покажется, что лишь холодно встречен) — but mind it not (но не обращай на это внимания; to mind — обращать внимание; возражать, иметь что-либо против); 'twill soon seem otherwise (это скоро покажется иначе); for when I say thou art my ward (ибо когда я скажу, что ты мой подопечный), and tell them how costly is my love for thee (и расскажу им как дорога/дорого обходится моя любовь к тебе; costly — дорого обходящийся, дорогой), thou'lt see them take thee to their breasts (ты увидишь, как они прижмут тебя к груди: «увидишь их взять тебя…») for Miles Hendon's sake (ради Майлса Хендона), and make their house and hearts thy home forever after (и сделают свой дом и сердца твоим домом на веки вечные: «навсегда после»)!'

region [*ri: G*n], pierce [p**s], mansion [*m*nS*n]

'And old Sanctum Sanctorum was truly sorry your Highness came not back,' said Hendon; 'I saw it in his face.'

'Marry, I will never doubt that!' said the king — and then told his own story; after which Hendon was sorry he had not destroyed the archangel.

During the last day of the trip, Hendon's spirits were soaring. His tongue ran constantly. He talked about his old father, and his brother Arthur, and told of many things which illustrated their high and generous characters; he went into loving frenzies over his Edith, and was so glad-hearted that he was even able to say some gentle and brotherly things about Hugh. He dwelt a deal on the coming meeting at Hendon Hall; what a surprise it would be to everybody, and what an outburst of thanksgiving and delight there would be.

It was a fair region, dotted with cottages and orchards, and the road led through broad pasture-lands whose receding expanses, marked with gentle elevations and depressions, suggested the swelling and subsiding undulations of the sea. In the afternoon the returning prodigal made constant deflections from his course to see if by ascending some hillock he might not pierce the distance and catch a glimpse of his home. At last he was successful, and cried out excitedly:

'There is the village, my prince, and there is the Hall close by! You may see the towers from here; and that wood there — that is my father's park. Ah, now thou'lt know what state and grandeur be! A house with seventy rooms — think of that! — and seven and twenty servants! A brave lodging for such as we, is it not so* Come, let us speed — my impatience will not brook further delay.'

All possible hurry was made; still, it was after three o'clock before the village was reached. The travelers scampered through it, Hendon's tongue going all the time. 'Here is the church — covered with the same ivy — none gone, none added.' 'Yonder is the inn, the old Red Lion — and yonder is the market-place.' 'Here is the Maypole, and here the pump — nothing is altered; nothing but the people, at any rate; ten years make a change in people; some of these I seem to know, but none know me.' So his chat ran on. The end of the village was soon reached; then the travelers struck into a crooked, narrow road, walled in with tall hedges, and hurried briskly along it for a half-mile, then passed into a vast flower- garden through an imposing gateway whose huge stone pillars bore sculptured armorial devices. A noble mansion was before them.

'Welcome to Hendon Hall, my king!' exclaimed Miles. 'Ah, 'tis a great day! My father and my brother and the Lady Edith will be so mad with joy that they will have eyes and tongue for none but me in the first transports of the meeting, and so thou'lt seem but coldly welcomed — but mind it not; 'twill soon seem otherwise; for when I say thou art my ward, and tell them how costly is my love for thee, thou'lt see them take thee to their breasts for Miles Hendon's sake, and make their house and hearts thy home forever after!'

The next moment (в следующее мгновение) Hendon sprang to the ground before the great door (Хендон спрыгнул на землю перед огромной дверью; to spring — прыгать), helped the king down (помог королю вниз = спуститься), then took him by the hand (затем взял его за руку) and rushed within (и ринулся внутрь). A few steps brought him to a spacious apartment (несколько ступеней привели его в просторную комнату; to bring — приносить, довести); he entered (он вошел), seated the king with more hurry than ceremony (усадил короля более со спешкой, нежели с церемонией), then ran toward a young man (затем побежал к молодому человеку; to run — бежать) who sat at a writing-table (который сидел у письменного стола; to sit — сидеть) in front of a generous fire of logs (перед щедрым огнем бревнышек).

'Embrace me, Hugh (обними меня, Хьюго),' he cried (он вскричал), 'and say thou'rt glad (и скажи, что ты рад) I am come again (что я пришел снова = вернулся)! and call our father (и позови нашего отца), for home is not home (ибо дом не дом) till I shall touch his hand (пока я не прикоснусь к его руке), and see his face (и не увижу его лицо), and hear his voice once more (и не услышу его голос один раз еще = снова)!'

But Hugh only drew back (но Хью только отстранился; to draw back — отодвинуться), after betraying a momentary surprise (после того как выдал секундное удивление; to betray — предавать, выдавать), and bent a grave stare (и направил мрачный взгляд; to bend — направлять, гнуть) upon the intruder (на незваного гостя; to intrude — вторгаться, входить без приглашения/разрешения) — a stare which indicated (взгляд, который указывал) somewhat of offended dignity at first (что-то вроде оскорбленного достоинства сперва), then changed (затем переменился), in response to some inward thought or purpose (в ответ на какую-то внутреннюю мысль или намерение), to an expression of marveling curiosity (на выражение удивленного любопытства), mixed with a real or assumed compassion (смешанного с настоящим и наигранным участием; to assume — принимать, брать на себя; прикидываться, симулировать, притворяться). Presently he said (немного времени спустя он сказал), in a mild voice (мягким голосом):

'Thy wits seem touched (твой ум кажется тронутым), poor stranger (бедный незнакомец); doubtless thou hast suffered privations (несомненно, ты испытал лишения) and rude buffetings (и грубые удары судьбы) at the world's hands (от рук мира); thy looks and dress betoken it (твой вид и одежда свидетельствуют об этом). Whom dost thou take me to be (за кого ты меня принимаешь: «кем ты принимаешь меня быть»)*'

'Take thee (принимаю тебя)* Prithee, for whom else than whom thou art (пожалуйста, за кого же еще как не за /того/, кто ты есть)* I take thee to be Hugh Hendon (я принимаю тебя за Хью Хендона),' said Miles, sharply (сказал Майлс резко).

The other continued (другой = его собеседник продолжил), in the same soft tone (тем же мягким тоном):

'And whom dost thou imagine thyself to be (а кем ты воображаешь себя)*'

'Imagination hath naught to do with it (воображение тут ни при чем: «не имеет ничего делать с этим»)! Dost thou pretend (притворяешься ли ты) thou knowest me not (что ты не знаешь меня) for thy brother Miles Hendon (как твоего брата Майлса Хендона)*'

An expression of pleased surprise (выражение приятного удивления) flitted across Hugh's face (пробежало по лицу Хью), and he exclaimed (и он воскликнул):

'What (что)! thou art not jesting (ты не шутишь)! can the dead come to life (может ли мертвец вернуться к жизни)* God be praised if it be so (Бог да будет возблагодарен = слава Богу, если это так)! Our poor lost boy restored to our arms (наш бедный потерянный мальчик вернувшийся в наши объятия) after all these cruel years (после всех этих жестоких лет)! Ah, it seems too good to be true (ах, это кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой), it is too good to be true (это слишком хорошо, чтобы быть правдой) — I charge thee (я умоляю тебя), have pity (имей жалость), do not trifle with me (не шути со мной)! Quick (живо) — come to the light (идем к свету) — let me scan thee well (дай мне рассмотреть тебя хорошо)!'

He seized Miles by the arm (он схватил Майлса за руку), dragged him to the window (потащил его к окну), and began to devour him from head to foot with his eyes (и начал пожирать его с головы до ног глазами), turning him this way and that (поворачивая его этим путем и тем = туда и сюда), and stepping briskly (ступая резко) around him and about him (вокруг него) to prove him from all points of view (чтобы проверить его со всех точек зрения); whilst the returned prodigal (пока вернувшийся блудный сын), all aglow with gladness (весь пламенеющий радостью), smiled, laughed (улыбался, смеялся), and kept nodding his head and saying (и все кивал головой и говорил; to keep — хранить, держать; to keep doing something — все время делать что-то):

'Go on, brother (продолжай: «иди дальше», брат), go on, and fear not (продолжай и не бойся); thou'lt find nor limb nor feature that cannot bide the test (ты не найдешь ни конечности, ни черты, которая бы не выдержала теста). Scour and scan me to thy content (прочесывай и проглядывай меня к твоему удовлетворению), my dear old Hugh (мой дорогой старый Хью) — I am indeed thy old Miles (я действительно твой старый Майлс), thy same old Miles (твой тот же старый Майлс), thy lost brother (твой потерянный брат; to lose — терять), is't not so (не так ли это)* Ah, 'tis a great day (ах, это великий день) — I said 'twas a great day (я говорил, это великий день)! Give me thy hand (дай мне твою руку), give me thy cheek (дай мне твою щеку) — lord (Господи), I am like to die of very joy (я, кажется, умру от самой радости; like — вероятный)!'

He was about to throw himself upon his brother (он был около = готов наброситься на своего брата; to throw — бросать); but Hugh put up his hand in dissent (но Хью поднял свою руку в /знак/ возражения; to put up — выдвинуть, воздвигнуть: «поставить вверх»), then dropped his chin mournfully upon his breast (затем уронил свой подбородок печально на грудь), saying with emotion (говоря с чувством):

'Ah, God of his mercy give me strength (ах, Господь от своей милости пусть даст мне силы) to bear this grievous disappointment (вынести это горестное разочарование)!'

Miles, amazed (Майлс, пораженный), could not speak for a moment (не мог говорить минуту); then he found his tongue (затем он нашел свой язык = дар речи вернулся к нему; to find — найти), and cried out (и вскричал):

'What disappointment (какое разочарование)* Am I not thy brother (разве я не твой брат)*'

Hugh shook his head sadly (Хью покачал головой грустно; to shake — трясти, качать), and said (и сказал):

'I pray heaven (я молю небо) it may prove so (чтобы это могло оказаться так), and that other eyes may find the resemblances (и чтобы другие глаза могли найти сходства) that are hid from mine (которые спрятаны от меня; to hide — прятать). Alack (увы), I fear me (я боюсь) the letter spoke but too truly (письмо говорило слишком правдиво; to speak — говорить).'

'What letter (какое письмо)*'

'One that came from oversea (то, что пришло из-за моря; to come — приходить), some six or seven years ago (что-то шесть или семь лет назад). It said (оно сказало = в нем говорилось) my brother died in battle (что мой брат погиб в битве).'

'It was a lie (это была ложь)! Call thy father (позови твоего отца) — he will know me (он узнает меня).'

'One may not call the dead (человек не может = нельзя вызвать мертвого).'

'Dead (мертвого)*' Miles's voice was subdued (голос Майлса был приглушенным; to subdue — подчинять, покорять, подавлять), and his lips trembled (и его губы дрожали). 'My father dead (мой отец мертв)! — oh, this is heavy news (о, это тяжкая весть). Half my new joy is withered now (половина моей новой радости увяла теперь). Prithee (прошу тебя), let me see my brother Arthur (позволь мне увидеть моего брата Артура) — he will know me (он узнает меня); he will know me and console me (он узнает меня и утешит меня).'

'He, also, is dead (он также мертв).'

'God be merciful to me (Господь будь милосерден ко мне), a stricken man (несчастному человеку)! Gone (ушли = умерли) — both gone (оба умерли) — the worthy taken and the worthless spared in me (достойны взяты, а недостойный пощажен во мне = в моем лице; to take — брать)! Ah (ах)! I crave your mercy (я умоляю о вашей милости)! — do not say the Lady Edith (не говорите что леди Эдит) —'

'Is dead (мертва)* No, she lives (нет, она живет).'

'Then God be praised (тогда Бог да будет восхвален), my joy is whole again (моя радость цела снова)! Speed thee, brother (поспеши, брат) — let her come to me (позволь ей = пусть она придет ко мне)! An’ she say I am not myself (если она скажет, что я не я) — but she will not (но она не будет = не сделает этого); no, no, she will know me (нет, нет, она узнает меня), I were a fool to doubt it (я был дураком — сомневаться в этом). Bring her (приведи ее) — bring the old servants (приведи старых слуг); they, too, will know me (они тоже узнают меня).'

'All are gone but five (все ушли = умерли кроме пятерых) — Peter, Halsey, David, Bernard, and Margaret (Питера, Холси, Дэвила, Бернарда и Маргарет).'

So saying, Hugh left the room (так говоря, Хью покинул комнату; to leave — оставлять, покидать). Miles stood musing awhile (Майлс стоял размышляя некоторое время; to stand — стоять), then began to walk the floor (затем начал ходить по полу; to begin — начать), muttering (бормоча):

intruder [*n*tru:d*], devour [d**vau*], resemblance [r**zembl*ns]

The next moment Hendon sprang to the ground before the great door, helped the king down, then took him by the hand and rushed within. A few steps brought him to a spacious apartment; he entered, seated the king with more hurry than ceremony, then ran toward a young man who sat at a writing-table in front of a generous fire of logs.

'Embrace me, Hugh,' he cried, 'and say thou'rt glad I am come again! and call our father, for home is not home till I shall touch his hand, and see his face, and hear his voice once more!'

But Hugh only drew back, after betraying a momentary surprise, and bent a grave stare upon the intruder — a stare which indicated somewhat of offended dignity at first, then changed, in response to some inward thought or purpose, to an expression of marveling curiosity, mixed with a real or assumed compassion. Presently he said, in a mild voice:

'Thy wits seem touched, poor stranger; doubtless thou hast suffered privations and rude buffetings at the world's hands; thy looks and dress betoken it. Whom dost thou take me to be*'

'Take thee* Prithee, for whom else than whom thou art* I take thee to be Hugh Hendon,' said Miles, sharply.

The other continued, in the same soft tone:

'And whom dost thou imagine thyself to be*'

'Imagination hath naught to do with it! Dost thou pretend thou knowest me not for thy brother Miles Hendon*'

An expression of pleased surprise flitted across Hugh's face, and he exclaimed:

'What! thou art not jesting! can the dead come to life* God be praised if it be so! Our poor lost boy restored to our arms after all these cruel years! Ah, it seems too good to be true, it is too good to be true — I charge thee, have pity, do not trifle with me! Quick — come to the light — let me scan thee well!'

He seized Miles by the arm, dragged him to the window, and began to devour him from head to foot with his eyes, turning him this way and that, and stepping briskly around him and about him to prove him from all points of view; whilst the returned prodigal, all aglow with gladness, smiled, laughed, and kept nodding his head and saying:

'Go on, brother, go on, and fear not; thou'lt find nor limb nor feature that cannot bide the test. Scour and scan me to thy content, my dear old Hugh — I am indeed thy old Miles, thy same old Miles, thy lost brother, is't not so* Ah, 'tis a great day — I said 'twas a great day! Give me thy hand, give me thy cheek — lord, I am like to die of very joy!'

He was about to throw himself upon his brother; but Hugh put up his hand in dissent, then dropped his chin mournfully upon his breast, saying with emotion:

'Ah, God of his mercy give me strength to bear this grievous disappointment!'

Miles, amazed, could not speak for a moment; then he found his tongue, and cried out:

'What disappointment* Am I not thy brother*'

Hugh shook his head sadly, and said:

'I pray heaven it may prove so, and that other eyes may find the resemblances that are hid from mine. Alack, I fear me the letter spoke but too truly.'

'What letter*'

'One that came from oversea, some six or seven years ago. It said my brother died in battle.'

'It was a lie! Call thy father — he will know me.'

'One may not call the dead.'

'Dead*' Miles's voice was subdued, and his lips trembled. 'My father dead! — oh, this is heavy news. Half my new joy is withered now. Prithee, let me see my brother Arthur — he will know me; he will know me and console me.'

'He, also, is dead.'

'God be merciful to me, a stricken man! Gone — both gone — the worthy taken and the worthless spared in me! Ah! I crave your mercy! — do not say the Lady Edith —'

'Is dead* No, she lives.'

'Then God be praised, my joy is whole again! Speed thee, brother — let her come to me! An’ she say I am not myself — but she will not; no, no, she will know me, I were a fool to doubt it. Bring her — bring the old servants; they, too, will know me.'

'All are gone but five — Peter, Halsey, David, Bernard, and Margaret.'

So saying, Hugh left the room. Miles stood musing awhile, then began to walk the floor, muttering:

'The five arch villains (пятеро отъявленных негодяев) have survived the two-and-twenty leal and honest (пережили двух и двадцать = 22 верных и честных) — 'tis an odd thing (это странная вещь).'

He continued walking back and forth (он продолжал ходить взад и вперед), muttering to himself (бормоча себе /под нос/); he had forgotten the king entirely (он забыл короля полностью; to forget — забывать). By and by his majesty said gravely (вскоре его величество сказал важно), and with a touch of genuine compassion (и с оттенком истинного сострадания), though the words themselves (хотя сами слова) were capable of being interpreted ironically (могли быть интерпретированы иронически: «были способны…»; capable — способный):

'Mind not thy mischance (не заботься о своем злосчастье), good man (добрый человек); there be others in the world (есть и другие в мире) whose identity is denied (чья личность отрицается; to deny — отрицать), and whose claims are derided (и чьи утверждения осмеиваются). Thou hast company (у тебя есть компания = ты не один).'

'Ah, my king (ах, мой король),' cried Hendon (вскричал Хендон), coloring slightly (краснея слегка), 'do not thou condemn me (не выноси мне приговор; to condemn — приговаривать) — wait, and thou shalt see (подожди, и ты увидишь). I am no impostor (я не самозванец) — she will say it (она скажет это); you shall hear it (ты услышишь это) from the sweetest lips in England (из сладчайших губ в Англии). I an impostor (я — самозванец)* Why I know this old hall (почему же я знаю этот старый холл), these pictures of my ancestors (эти картины моих предков), and all these things that are about us (и все эти вещи, которые вокруг нас), as a child knoweth its own nursery (как ребенок знает свою собственную детскую). Here was I born and bred (здесь я был рожден и вскормлен; to bear — рождать; to breed — выкормить, разводить), my lord (милорд); I speak the truth (я говорю правду); I would not deceive thee (я не обманывал бы тебя); and should none else believe (и если никто другой не поверит; should — должен; else — еще), I pray thee do not thou doubt me (я молю тебя, не сомневайся во мне) — I could not bear it (я не мог бы этого вынести).'

'I do not doubt thee (я не сомневаюсь в тебе),' said the king (сказал король), with a childlike simplicity and faith (с детской простотой и верой).

'I thank thee out of my heart (я благодарю тебя из моего сердца = от всего сердца)!' exclaimed Hendon (воскликнул Хендон), with a fervency which showed (с горячностью, которая показала) that he was touched (что он был тронут). The king added (король добавил), with the same gentle simplicity (с той же мягкой простотой):

'Dost thou doubt me (сомневаешься ли ты во мне)*'

A guilty confusion seized upon Hendon (виноватое смущение охватило Хендона), and he was grateful (и он был благодарен) that the door opened to admit Hugh (что дверь открылась, чтобы впустить Хью), at that moment (в тот момент), and saved him the necessity of replying (и спасла его от необходимости ответить: «сберегла ему необходимость ответить»).

A beautiful lady (красивая дама), richly clothed (богато одетая), followed Hugh (проследовала за Хью), and after her came several liveried servants (и за ней пришли несколько одетых в ливреи слуг; livery — ливрея). The lady walked slowly (дама шла медленно), with her head bowed (с ее головой склоненной) and her eyes fixed upon the floor (и ее глазами уставившимися в пол). The face was unspeakably sad (лицо было несказанно грустным). Miles Hendon sprang forward (Майлс Хендон ринулся вперед; to spring — прыгнуть), crying out (крича):

'Oh, my Edith, my darling (о, моя Эдит, моя дорогая) —'

But Hugh waved him back (но Хью остановил его, махнув рукой; to wave — махать; back — назад), gravely (важно), and said to the lady (и сказал даме):

'Look upon him (взгляни на него). Do you know him (знаешь ли ты его)*'

At the sound of Miles's voice (при звуке голоса Майлса) the woman had started slightly (женщина вздрогнула слегка), and her cheeks had flushed (и ее щеки зарделись); she was trembling now (она дрожала теперь). She stood still (она стояла неподвижно; to stand — стоять), during an impressive pause of several moments (в течение впечатляющей паузы на несколько секунд); then slowly lifted up her head (затем медленно подняла вверх голову) and looked into Hendon's eyes (и заглянула в глаза Хендона) with a stony and frightened gaze (каменным и испуганным взором); the blood sank out of her face (кровь отхлынула от ее лица; to sink — тонуть, падать, снижаться), drop by drop (капля за каплей), till nothing remained (пока ничего не осталось) but the gray pallor of death (кроме серой бледности смерти); then she said (затем она сказала), in a voice as dead as the face (голосом, таким же мертвым, как лицо), 'I know him not (я не знаю его)!' and turned (и повернулась), with a moan and stifled sob (со стоном и подавленным рыданием), and tottered out of the room (и неверной походкой вышла из комнаты; to totter — идти неверной походкой).

survive [s**va*v], condemn [k*n*dem], reply [r**pla*]

'The five arch villains have survived the two-and-twenty leal and honest — 'tis an odd thing.'

He continued walking back and forth, muttering to himself; he had forgotten the king entirely. By and by his majesty said gravely, and with a touch of genuine compassion, though the words themselves were capable of being interpreted ironically:

'Mind not thy mischance, good man; there be others in the world whose identity is denied, and whose claims are derided. Thou hast company.'

'Ah, my king,' cried Hendon, coloring slightly, 'do not thou condemn me — wait, and thou shalt see. I am no impostor — she will say it; you shall hear it from the sweetest lips in England. I an impostor* Why I know this old hall, these pictures of my ancestors, and all these things that are about us, as a child knoweth its own nursery. Here was I born and bred, my lord; I speak the truth; I would not deceive thee; and should none else believe, I pray thee do not thou doubt me — I could not bear it.'

'I do not doubt thee,' said the king, with a childlike simplicity and faith.

'I thank thee out of my heart!' exclaimed Hendon, with a fervency which showed that he was touched. The king added, with the same gentle simplicity:

'Dost thou doubt me*'

A guilty confusion seized upon Hendon, and he was grateful that the door opened to admit Hugh, at that moment, and saved him the necessity of replying.

A beautiful lady, richly clothed, followed Hugh, and after her came several liveried servants. The lady walked slowly, with her head bowed and her eyes fixed upon the floor. The face was unspeakably sad. Miles Hendon sprang forward, crying out:

'Oh, my Edith, my darling —'

But Hugh waved him back, gravely, and said to the lady:

'Look upon him. Do you know him*'

At the sound of Miles's voice the woman had started slightly, and her cheeks had flushed; she was trembling now. She stood still, during an impressive pause of several moments; then slowly lifted up her head and looked into Hendon's eyes with a stony and frightened gaze; the blood sank out of her face, drop by drop, till nothing remained but the gray pallor of death; then she said, in a voice as dead as the face, 'I know him not!' and turned, with a moan and stifled sob, and tottered out of the room.

Miles Hendon sank into a chair (Майлс Хендон рухнул в кресло; to sink — падать, погружаться) and covered his face with his hands (и закрыл лицо руками). After a pause (после паузы), his brother said to the servants (его брат сказал слугам):

'You have observed him (вы наблюдали за ним). Do you know him (вы знаете его)*'

They shook their heads (они покачали головами; to shake — трясти, качать); then the master said (тогда хозяин сказал):

'The servants know you not, sir (слуги не знают вас, сэр). I fear (я боюсь) there is some mistake (есть = здесь какая-то ошибка). You have seen (вы видели) that my wife knew you not (что моя жена не узнала вас; to know — знать).'

'Thy wife (твоя жена)!' In an instant Hugh was pinned to the wall (в мгновение Хью был пригвожден к стене), with an iron grip about his throat (с железной хваткой вокруг его горла). 'Oh, thou fox- hearted slave (ах ты раб с лисьим сердцем = вероломный; fox — лиса; heart — сердце), I see it all (я вижу = понимаю это все)! Thou'st writ the lying letter thyself (ты написал лживое письмо сам; writ вместо written — от to write — писать), and my stolen bride and goods are its fruit (и моя украденная невеста и имущество — его плоды; to steal — красть). There (вот) — now get thee gone (теперь убирайся: «сделай себя ушедшим»; to go — идти), lest I shame mine honorable soldiership (чтобы я не замарал своей чистой воинской чести; lest — чтобы не; honorable — благородный; soldiership — воинское поведение) with the slaying of so pitiful a manikin (убийством такой жалкой твари; to slay — убивать; manikin — карлик, человечек)!'

Hugh, red-faced (Хью, с красным лицом) and almost suffocated (и почти задушенный), reeled to the nearest chair (доковылял до ближайшего стула), and commanded the servants (и приказал слугам) to seize and bind the murderous stranger (схватить и связать кровожадного гостя). They hesitated (они колебались), and one of them said (и один из них сказал):

'He is armed, Sir Hugh (он вооружен, сэр Хью), and we are weaponless (а мы безоружны).'

'Armed (вооружен)* What of it (что с того), and ye so many (ведь вас так много; ye — устар. вместо you — вы)* Upon him, I say (на него, я говорю)!'

But Miles warned them (но Майлс предупредил их) to be careful what they did (быть осторожными в том, что они делали; to do — делать), and added (и добавил):

'Ye know me of old (вы знаете меня со старых времен) — I have not changed (я не изменился); come oh, an it like you (идите, если это годится вам).'

This reminder did not hearten the servants much (это напоминание не воодушевило слуг много = особенно); they still held back (они все еще медлили; to hold back — медлить: «держать назад»).

'Then go, ye paltry cowards (тогда идите, вы, ничтожные трусы), and arm yourselves (и вооружитесь) and guard the doors (и охраняйте двери), while I send one to fetch the watch (пока я пошлю одного привести стражу),' said Hugh (сказал Хью). He turned, at the threshold (он повернулся на пороге), and said to Miles (и сказал Майлсу), 'You'll find it to your advantage (вы найдете это к вашему преимуществу = в ваших же интересах) to offend not with useless endeavours at escape (не грешить бесполезными попытками к бегству).'

'Escape (бегству)* Spare thyself discomfort (сэкономь на неудобстве = не беспокойся), an that is all that troubles thee (если это все, что тревожит тебя). For Miles Hendon is master of Hendon Hall (ибо Майлс Хендон — хозяин Хендон-холла) and all its belongings (и всех его принадлежностей = всего, что в нем). He will remain (он останется) — doubt it not (не сомневайся в этом).'

iron [a**n], weapon [*wep*n], endeavour [*n*dev*]

Miles Hendon sank into a chair and covered his face with his hands. After a pause, his brother said to the servants:

'You have observed him. Do you know him*'

They shook their heads; then the master said:

'The servants know you not, sir. I fear there is some mistake. You have seen that my wife knew you not.'

'Thy wife!' In an instant Hugh was pinned to the wall, with an iron grip about his throat. 'Oh, thou fox-hearted slave, I see it all! Thou'st writ the lying letter thyself, and my stolen bride and goods are its fruit. There — now get thee gone, lest I shame mine honorable soldiership with the slaying of so pitiful a manikin!'

Hugh, red- faced and almost suffocated, reeled to the nearest chair, and commanded the servants to seize and bind the murderous stranger. They hesitated, and one of them said:

'He is armed, Sir Hugh, and we are weaponless.'

'Armed* What of it, and ye so many* Upon him, I say!'

But Miles warned them to be careful what they did, and added:

'Ye know me of old — I have not changed; come oh, an it like you.'

This reminder did not hearten the servants much; they still held back.

'Then go, ye paltry cowards, and arm yourselves and guard the doors, while I send one to fetch the watch,' said Hugh. He turned, at the threshold, and said to Miles, 'You'll find it to your advantage to offend not with useless endeavours at escape.'

'Escape* Spare thyself discomfort, an that is all that troubles thee. For Miles Hendon is master of Hendon Hall and all its belongings. He will remain — doubt it not.'

CHAPTER XXVI (Глава двадцать шестая)

Disowned (Не признан)

THE king sat musing a few moments (король сидел, размышляя, несколько минут; to sit — сидеть), then looked up and said (затем взглянул вверх = поднял глаза и сказал):

''Tis strange (это странно; ‘tis = it is) — most strange (весьма странно). I cannot account for it (я не могу объяснить этого: «дать отчет за это»).'

'No, it is not strange, my liege (нет, это не странно, мой властелин). I know him (я знаю его), and this conduct is but natural (и это поведение только естественно). He was a rascal (он был негодяем) from his birth (со своего рождения).'

'Oh, I spake not of him, Sir Miles (о, я говорил не о нем, сэр Майлс; spake — устар. вместо spoke от to speak — говорить).'

'Not of him (не о нем)* Then of what (тогда о чем)* What is it (что это) that is strange (что странно)*'

'That the king is not missed (что короля не ищут; to miss — обнаружить отсутствие).'

'How (как)* Which (какой)* I doubt I do not understand (я подозреваю, что не понимаю).'

'Indeed (действительно)! Doth it not strike you as being passing strange (не кажется ли это тебе чрезвычайно странным; to strike — бить, производить впечатление; passing — весьма) that the land is not filled with couriers and proclamations (что страна не наполнена курьерами и прокламациями) describing my person (описывающими мою персону) and making search for me (и производящими поиск меня)* Is it no matter for commotion and distress (не является ли это поводом для смятения и горя) that the head of the state is gone (что глава государства исчез; to go — уходить, исчезать)* — that I am vanished away and lost (что я исчез прочь и потерялся; to vanish — исчезать; to lose — терять)*'

'Most true, my king (совершенно верно, мой король), I had forgot (я забыл; forgot — устар. вместо forgotten от to forget — забывать).' Then Hendon sighed (затем Хендон вздохнул), and muttered to himself (и пробормотал сам себе). 'Poor ruined mind (бедный разрушенный разум) — still busy with its pathetic dream (все еще занят своей жалкой мечтой; pathetic — жалостный, трогательный, умилительный; патетический).'

'But I have a plan (но у меня есть план) that shall right us both (который защитит нас обоих). I will write a paper (я напишу бумагу), in three tongues (на трех языках) — Latin, Greek, and English (латыни, греческом и английском) — and thou shall haste away with it to London (а ты поспешишь с ней в Лондон) in the morning (утром). Give it to none (не давай ее никому) but my uncle (кроме моего дяди), the Lord Hertford (лорда Хартфорда); when he shall see it (когда он увидит ее), he will know and say (он узнает и скажет) I wrote it (что я написал ее; to write — писать). Then he will send for me (тогда он пошлет за мной).'

'Might it not be best (не может быть ли это быть лучшим /вариантом/), my prince (мой принц), that we wait here (чтобы мы подождали здесь) until I prove myself (пока я не подтвержу себя = свою личность) and make my rights secure to my domains (и сделаю свои права защищенными на мои владения)* I should be so much the better able then to (я был бы так много = гораздо лучше способен тогда) —'

The king interrupted him imperiously (король прервал его властно/надменно):

'Peace (тихо)! What are thy paltry domains (что такое твои ничтожные владения), thy trivial interests (твои низкие интересы), contrasted with matters (по сравнению с делами; to contrast — сопоставлять) which concern the weal of a nation (которые касаются благосостояния нации) and the integrity of a throne (и сохранности престола)!' Then he added (затем он добавил), in a gentle voice (мягким голосом), as if he were sorry for his severity (как будто он сожалел о своей суровости; sorry — сожалеющий), 'Obey and have no fear (повинуйся и не имей страха); I will right thee (восстановлю в правах тебя), I will make thee whole (я сделаю тебя целым = невредимым) — yes, more than whole (да, больше, чем целым). I shall remember, and requite (я запомню и вознагражу).'

So saying (так говоря), he took the pen (он взял перо), and set himself to work (и принялся за работу; to set to — приняться за). Hendon contemplated him lovingly awhile (Хендон наблюдал за ним с любовью некоторое время), then said to himself (затем сказал себе):

'An it were dark (если было бы темно), I should think (я подумал бы) it was a king that spoke (что это был король, кто говорил; to speak — говорить); there's no denying it (нет никакого отрицания этого = сомнения в этом), when the humor's upon him (когда настроение на нем = когда на него находит) he doth thunder and lighten (он мечет громы и молнии; to thunder — греметь; to lighten — вспыхивать) like your true king (что твой настоящий король) — now where got he that trick (где же он взял это умение; to get — взять, раздобыть)* See him scribble and scratch away (посмотрите как он строчит и царапает прочь = пишет) contentedly (удовлетворенно) at his meaningless pot-hooks (свои бессмысленные каракули), fancying them to be (воображая их быть = что они) Latin and Greek (латынь и греческий) — and except my wit shall serve me (и за исключением = если мой разум не послужит мне) with a lucky device (удачным средством) for diverting him from his purpose (для того, чтобы отвратить его от его намерения), I shall be forced to pretend (я буду вынужден притвориться) to post away to-morrow (отправить = что отправлю почту завтра) on this wild errand (по этому дикому поручению) which he hath invented for me (которое он придумал для меня).'

natural [*n*tS(*)r(*)l], courier [*kur**], severe [s**v**], severity [s**ver*t*]

THE king sat musing a few moments, then looked up and said:

''Tis strange — most strange. I cannot account for it.'

'No, it is not strange, my liege. I know him, and this conduct is but natural. He was a rascal from his birth.'

'Oh, I spake not of him, Sir Miles.'

'Not of him* Then of what* What is it that is strange*'

'That the king is not missed.'

'How* Which* I doubt I do not understand.'

'Indeed! Doth it not strike you as being passing strange that the land is not filled with couriers and proclamations describing my person and making search for me* Is it no matter for commotion and distress that the head of the state is gone* — that I am vanished away and lost*'

'Most true, my king, I had forgot.' Then Hendon sighed, and muttered to himself. 'Poor ruined mind — still busy with its pathetic dream.'

'But I have a plan that shall right us both. I will write a paper, in three tongues — Latin, Greek, and English — and thou shall haste away with it to London in the morning. Give it to none but my uncle, the Lord Hertford; when he shall see it, he will know and say I wrote it. Then he will send for me.'

'Might it not be best, my prince, that we wait here until I prove myself and make my rights secure to my domains* I should be so much the better able then to —'

The king interrupted him imperiously:

'Peace! What are thy paltry domains, thy trivial interests, contrasted with matters which concern the weal of a nation and the integrity of a throne!' Then he added, in a gentle voice, as if he were sorry for his severity, 'Obey and have no fear; I will right thee, I will make thee whole — yes, more than whole. I shall remember, and requite.'

So saying, he took the pen, and set himself to work. Hendon contemplated him lovingly awhile, then said to himself:

'An it were dark, I should think it was a king that spoke; there's no denying it, when the humor's upon him he doth thunder and lighten like your true king — now where got he that trick* See him scribble and scratch away contentedly at his meaningless pot-hooks, fancying them to be Latin and Greek — and except my wit shall serve me with a lucky device for diverting him from his purpose, I shall be forced to pretend to post away to-morrow on this wild errand which he hath invented for me.'

The next moment (в следующий момент) Sir Miles's thoughts (мысли сэра Майлса) had gone back (вернулись: «пошли назад»; to go — идти) to the recent episode (к недавнему эпизоду). So absorbed was he in his musings (так поглощен он был в своих размышлениях), that when the king presently handed him the paper (что когда король вскоре вручил ему бумагу) which he had been writing (которую он писал), he received it (он получил ее) and pocketed it (и положил ее в карман) without being conscious (не осознавая: «без того, чтобы быть осознающим») of the act (этого действия). 'How marvelous strange she acted (как удивительно странно она вела себя),' he muttered (он пробормотал). 'I think she knew me (я думаю, она узнала меня; to know — знать) — and I think she did not know me (и я думаю, что она не узнала меня). These opinions do conflict (эти мнения конфликтуют), I perceive it plainly (я вижу это ясно); I cannot reconcile them (я не могу примирить их), neither can I (и я не могу; neither — и не), by argument (на основании разумных доводов), dismiss either of the two (отвергнуть ни одно из этих двух), or even persuade one to outweigh the other (или даже убедить одно перевесить другое). The matter standeth simply thus (дело обстоит просто так): she must have known my face (она, должно быть, узнала мое лицо; must — должен), my figure, my voice (мою фигуру, мой голос), for how could it be otherwise (ибо как могло это быть иначе)* Yet she said she knew me not (и все же она сказала, что не узнала меня), and that is proof perfect (и это доказательство совершенное), for she cannot lie (ибо она не может лгать). But stop (но стой) — I think I begin to see (я думаю, я начинаю видеть = понимать). Peradventure he hath influenced her (возможно, он оказал влияние на нее) — commanded her (приказал ей) — compelled her to lie (вынудил ее солгать). That is the solution (вот решение)! The riddle is unriddled (загадка разгадана). She seemed dead with fear (она казалась помертвевшей от страха) — yes, she was under his compulsion (да, она была под его принуждением). I will seek her (я буду искать ее); I will find her (я найду ее); now that he is away (сейчас, когда он далеко), she will speak her true mind (она выскажет свои истинные мысли). She will remember the old times (она вспомнит старые времена) when we were little playfellows together (когда мы были маленькими товарищами по играм вместе; fellow — товарищ), and this will soften her heart (и это смягчит ее сердце), and she will no more betray me (и она не будет больше предавать меня), but will confess me (но признает меня). There is no treacherous blood in her (нет предательской крови в ней) — no, she was always honest and true (нет, она всегда была честна и верна). She has loved me in those old days (она любила меня в те старые дни) — this is my security (это мне порука); for whom one has loved, one cannot betray (ибо кого человек любил, он не может предать).'

He stepped eagerly toward the door (он ступил нетерпеливо к двери); at that moment it opened (в тот же момент она открылась), and the Lady Edith entered (и леди Эдит вошла). She was very pale (он была очень бледна), but she walked with a firm step (но она шагала крепким шагом), and her carriage was full of grace and gentle dignity (и ее стать была полна изящества и кроткого достоинства). Her face was as sad as before (ее лицо было так же печально, как прежде).

Miles sprang forward (Майлс ринулся вперед; to spring — прыгать), with a happy confidence (с радостной доверчивостью), to meet her (чтобы встретить ее), but she checked him (но она остановила его) with a hardly perceptible gesture (едва заметным жестом), and he stopped where he was (и он остановился, где он был). She seated herself (она уселась), and asked him to do likewise (и попросила его сделать так же). Thus simply did she take the sense of old-comradeship out of him (так просто вынула она чувство старого товарищества из него = лишила его…), and transform him into a stranger and a guest (и преобразила его в незнакомца и гостя). The surprise of it (удивление этого), the bewildering unexpectedness of it (озадачивающая неожиданность этого), made him begin to question (заставила его усомниться: «начать сомневаться»), for a moment (на секунду), if he was the person he was pretending to be (был ли он человеком, которым он притворялся быть), after all (в конце концов: «после всего»). The Lady Edith said (леди Эдит сказала):

'Sir, I have come to warn you (сэр, я пришла предупредить вас). The mad cannot be persuaded out of their delusions, perchance (сумасшедшие не могут быть разубеждены в своих заблуждениях, возможно); but doubtless they may be persuaded to avoid perils (но, несомненно, они могут быть убеждены избежать погибели). I think this dream of yours (я думаю, что эта мечта ваша) hath the seeming of honest truth to you (имеет вид истинной правды для вас), and therefore is not criminal (и, следовательно, не является преступной) — but do not tarry here with it (но не медлите здесь с ней); for here it is dangerous (ибо это опасно).' She looked steadily into Miles's face a moment (она смотрела неотрывно в лицо Майлса минуту), then added, impressively (за тем добавила выразительно), 'It is the more dangerous for (это тем более опасно из-за того) that you are much like (что вы много = очень похожи на то) what our lost lad must have grown to be (чем наш потерянный мальчик должен был вырасти, чтобы быть), if he had lived (если бы он выжил).'

'Heavens, madam (Боже мой, мадам), but I am he (но я — он)!'

recent [*ri:s*nt], honest [*On*st], steadily [*sted*l*]

The next moment Sir Miles's thoughts had gone back to the recent episode. So absorbed was he in his musings, that when the king presently handed him the paper which he had been writing, he received it and pocketed it without being conscious of the act. 'How marvelous strange she acted,' he muttered. 'I think she knew me — and I think she did not know me. These opinions do conflict, I perceive it plainly; I cannot reconcile them, neither can I, by argument, dismiss either of the two, or even persuade one to outweigh the other. The matter standeth simply thus: she must have known my face, my figure, my voice, for how could it be otherwise* Yet she said she knew me not, and that is proof perfect, for she cannot lie. But stop — I think I begin to see. Peradventure he hath influenced her — commanded her — compelled her to lie. That is the solution! The riddle is unriddled. She seemed dead with fear — yes, she was under his compulsion. I will seek her; I will find her; now that he is away, she will speak her true mind. She will remember the old times when we were little playfellows together, and this will soften her heart, and she will no more betray me, but will confess me. There is no treacherous blood in her — no, she was always honest and true. She has loved me in those old days — this is my security; for whom one has loved, one cannot betray.'

He stepped eagerly toward the door; at that moment it opened, and the Lady Edith entered. She was very pale, but she walked with a firm step, and her carriage was full of grace and gentle dignity. Her face was as sad as before.

Miles sprang forward, with a happy confidence, to meet her, but she checked him with a hardly perceptible gesture, and he stopped where he was. She seated herself, and asked him to do likewise. Thus simply did she take the sense of old-comradeship out of him, and transform him into a stranger and a guest. The surprise of it, the bewildering unexpectedness of it, made him begin to question, for a moment, if he was the person he was pretending to be, after all. The Lady Edith said:

'Sir, I have come to warn you. The mad cannot be persuaded out of their delusions, perchance; but doubtless they may be persuaded to avoid perils. I think this dream of yours hath the seeming of honest truth to you, and therefore is not criminal — but do not tarry here with it; for here it is dangerous.' She looked steadily into Miles's face a moment, then added, impressively, 'It is the more dangerous for that you are much like what our lost lad must have grown to be, if he had lived.'

'Heavens, madam, but I am he!'

'I truly think you think it, sir (я действительно думаю, что вы думаете это = так, сэр). I question not your honesty in that (я не подвергаю сомнению вашу честность в этом) — I but warn you (я только предупреждаю вас), that is all (это все). My husband is master in this region (мой муж — хозяин в этой области); his power hath hardly any limit (его власть имеет едва ли какие-либо пределы); the people prosper or starve (люди процветают или мрут голодной смертью), as he wills (как он желает). If you resembled not the man (если бы вы не походили на человека) whom you profess to be (за которого вы себя выдаете: «кем вы заявляете быть»), my husband might bid you pleasure yourself (мой муж мог бы велеть вам тешить себя) with your dream in peace (вашей мечтой в покое); but trust me (но поверьте мне), I know him well (я знаю его хорошо), I know what he will do (я знаю, что он сделает); he will say to all (он скажет всем) that you are but a mad impostor (что вы только сумасшедший самозванец), and straightway all will echo him (и сразу же все будут вторить ему).' She bent upon Miles that same steady look once more (она устремила на Майлса тот же самый пристальный взгляд еще раз: «один раз больше»; to bend — направить), and added (и прибавила): 'If you were Miles Hendon (если бы вы были Майлсом Хендоном), and he knew it (и он знал бы это; to know — знать) and all the region knew it (и вся местность знала бы это) — consider what I am saying (примите во внимание, что я говорю), weigh it well (взвесьте это хорошо) — you would stand in the same peril (вы бы стояли = находились в той же опасности), your punishment would be no less sure (ваше наказание было бы не менее неотвратимо); he would deny you (он бы отверг вас) and denounce you (и донес бы на вас), and none would be bold enough (и никто не был бы смелым достаточно) to give you countenance (оказать вам поддержку).'

'Most truly I believe it (совершенно истинно я верю этому),' said Miles, bitterly (сказал Майлс горько). 'The power that can command one lifelong friend (сила, которая может приказать другу всей жизни; lifelong — продолжающийся всю жизнь: «жизнедлинный») to betray and disown another (предать и не признать другого), and be obeyed (и которой подчинятся), may well look to be obeyed in quarters (может рассчитывать /на то, что ей/ будут подчиняться в кругах = среди тех людей) where bread and life are on the stake (где хлеб и жизнь на кону) and no cobweb ties (и никакие паутинные путы) of loyalty and honor (преданности и чести) are concerned (не затронуты).'

A faint tinge appeared for a moment in the lady's cheek (легкая краска появилась на секунду на щеках дамы), and she dropped her eyes to the floor (и она опустила свои глаза к полу); but her voice betrayed no emotion (но ее голос не выдал никакой эмоции) when she proceeded (когда она продолжила):

'I have warned you (я предупредила вас), I must still warn you (я должна все еще предупредить вас), to go hence (уйти отсюда). This man will destroy you else (не то этот человек погубит вас; else — иначе). He is a tyrant (он тиран) who knows no pity (который не знает никакой жалости). I, who am his fettered slave (я, которая являюсь его скованной рабыней; fetter — путы /для животных/; ножные кандалы), know this (знаю это). Poor Miles, and Arthur (бедный Майлс и Артур), and my dear guardian, Sir Richard (и мой дорогой опекун, сэр Ричард), are free of him (свободны от него), and at rest (и упокоились; rest — отдых) — better that you were with them (лучше, чтобы вы были с ними) than that you bide here (чем чтобы вы оставались здесь) in the clutches of this miscreant (в когтях этого злодея). Your pretensions are a menace to his h4 and possessions (ваши притязания — угроза его титулу и владениям); you have assaulted him (вы напали на него) in his own house (в его собственном доме) — you are ruined if you stay (вы разрушены = погибли, если вы останетесь). Go (идите) — do not hesitate (не сомневайтесь). If you lack money (если вам не хватает денег; to lack — не иметь), take this purse (возьмите этот кошелек), I beg of you (я прошу вас), and bribe the servants (и подкупите слуг) to let you pass (чтобы позволить = чтобы они позволили вам пройти). Oh, be warned, poor soul (ах, будьте предупреждены, бедная душа), and escape while you may (и спасайтесь бегством, пока вы можете).'

Miles declined the purse with a gesture (Майлс отклонил кошелек = отказался от кошелька жестом), and rose up (и встал; to rise — вставать; up — вверх) and stood before her (и стал рядом с ней (to stand — стоять).

'Grant me one thing (подарите мне одну вещь = окажиет одну услугу),' he said (он сказал). 'Let your eyes rest upon mine (пусть ваши глаза задержатся на моих), so that I may see (чтобы я мог видеть) if they be steady (тверды ли они = их взгляд; if — ли). There (вот) — now answer me (теперь отвечайте мне). Am I Miles Hendon (я — Майлс Хендон)*'

'No (нет). I know you not (я не знаю вас).'

'Swear it (поклянитесь в этом)!'

The answer was low (ответ был тихим), but distinct (но отчетливым):

'I swear (я клянусь).'

'Oh, this passes belief (о, это «превосходит веру» = невероятно)!'

'Fly (летите = бегите)! Why will you waste the precious time (зачем вам тратить драгоценное время)* Fly and save yourself (бегите и спасайтесь).'

At that moment the officers burst into the room (в этот момент полицейские ворвались в комнату; to burst — взрывать(ся)) and a violent struggle began (и жестокая борьба началась; to begin — начинать); but Hendon was soon overpowered (но Хендон был скоро побежден) and dragged away (и уведен прочь; to drag — тащить). The king was taken also (король был схвачен также; to take — брать), and both were bound (и оба были связаны; to bind — вязать) and led to prison (и препровождены в тюрьму; to lead — вести).

disown [d**s*un], tyrant [*ta*(*)r*nt], assault [**sO:lt]

'I truly think you think it, sir. I question not your honesty in that — I but warn you, that is all. My husband is master in this region; his power hath hardly any limit; the people prosper or starve, as he wills. If you resembled not the man whom you profess to be, my husband might bid you pleasure yourself with your dream in peace; but trust me, I know him well, I know what he will do; he will say to all that you are but a mad impostor, and straightway all will echo him.' She bent upon Miles that same steady look once more, and added: 'If you were Miles Hendon, and he knew it and all the region knew it — consider what I am saying, weigh it well — you would stand in the same peril, your punishment would be no less sure; he would deny you and denounce you, and none would be bold enough to give you countenance.'

'Most truly I believe it,' said Miles, bitterly. 'The power that can command one lifelong friend to betray and disown another, and be obeyed, may well look to be obeyed in quarters where bread and life are on the stake and no cobweb ties of loyalty and honor are concerned.'

A faint tinge appeared for a moment in the lady's cheek, and she dropped her eyes to the floor; but her voice betrayed no emotion when she proceeded:

'I have warned you, I must still warn you, to go hence. This man will destroy you else. He is a tyrant who knows no pity. I, who am his fettered slave, know this. Poor Miles, and Arthur, and my dear guardian, Sir Richard, are free of him, and at rest — better that you were with them than that you bide here in the clutches of this miscreant. Your pretensions are a menace to his h4 and possessions; you have assaulted him in his own house — you are ruined if you stay. Go — do not hesitate. If you lack money, take this purse, I beg of you, and bribe the servants to let you pass. Oh, be warned, poor soul, and escape while you may.'

Miles declined the purse with a gesture, and rose up and stood before her.

'Grant me one thing,' he said. 'Let your eyes rest upon mine, so that I may see if they be steady. There — now answer me. Am I Miles Hendon*'

'No. I know you not.'

'Swear it!'

The answer was low, but distinct:

'I swear.'

'Oh, this passes belief!'

'Fly! Why will you waste the precious time* Fly and save yourself.'

At that moment the officers burst into the room and a violent struggle began; but Hendon was soon overpowered and dragged away. The king was taken also, and both were bound and led to prison.

CHAPTER XXVII (Глава двадцать седьмая)

In Prison (В тюрьме)

THE cells were all crowded (камеры были все переполнены); so the two friends were chained in a large room (так что двое друзей были прикованы в большой комнате) where persons charged with trifling offenses (где люди, обвиняемые в пустяковых нарушениях) were commonly kept (обычно содержались; to keep — держать, хранить). They had company (у них была компания), for there were some twenty manacled (так как было около двадцати закованных в наручники; manacle — наручники) or fettered prisoners here (или связанных заключенных здесь), of both sexes (обоих полов) and of varying ages (и разнообразных возрастов) — an obscene and noisy gang (непристойная и шумная толпа). The king chafed bitterly (король горячился горько) over the stupendous indignity (из-за колоссального оскорбления/унижения; stupendous — изумительный; громадный; огромной важности; dignity — достоинство) thus put upon his royalty (таким образом нанесенного его королевскому достоинству), but Hendon was moody and taciturn (но Хендон был угрюм и молчалив). He was pretty thoroughly bewildered (он был очень основательно озадачен). He had come home (он вернулся домой), a jubilant prodigal (ликующий блудный сын), expecting to find everybody wild with joy (ожидая найти всех дикими от радости) over his return (из-за его возвращения); and instead had got the cold shoulder (а вместо этого получил холодный прием: «плечо»; to get — получить) and a jail (и тюрьму). The promise and the fulfilment differed so widely (обещание и выполнение различались так широко = сильно), that the effect was stunning (что эффект был ошеломляющий); he could not decide (он не мог решить) whether it was (было ли это) most tragic or most grotesque (очень трагично или очень гротескно). He felt much as a man might (он чувствовал себя много = как раз как человек мог быть) who had danced blithely out (который выскочил ликующе наружу) to enjoy a rainbow (чтобы насладиться радугой), and got struck by lightning (и был сражен молнией; to strike — бить).

But gradually his confused and tormenting thoughts (но постепенно его спутанные и мучительные мысли) settled down into some sort of order (установились в некоторый порядок), and then his mind centered itself upon Edith (а затем его мысли сосредоточились на Эдит). He turned her conduct over (он переворачивал ее поведение = обдумывал со всех сторон), and examined it in all lights (и изучал его во всех освещениях), but he could not make anything satisfactory out of it (но он не мог сделать чего-либо удовлетворительного из этого = никакого вывода). Did she know him (узнала ли она его)* — or didn't she know him (или она не узнала его)* It was a perplexing puzzle (это была озадачивающая головоломка), and occupied him a long time (и занимала его долгое время); but he ended, finally, with the conviction (но он закончил, наконец, убеждением) that she did know him (что она все-таки узнала его: «сделала узнать»), and had repudiated him for interested reasons (и отреклась от него по корыстным причинам). He wanted to load her name with curses now (он хотел осыпать ее имя проклятиями теперь); but this name had so long been sacred to him (но это имя так долго было священным для него) that he found he could not (что он обнаружил, что не мог; to find — найти) bring his tongue to profane it (заставить свой язык осквернить его).

Wrapped in prison blankets (закутанные в тюремные одеяла) of a soiled and tattered condition (грязного и потрепанного состояния), Hendon and the king passed a troubled night (Хендон и король провели тревожную ночь). For a bribe the jailer had furnished liquor (за взятку тюремщик поставлял спиртные напитки) to some of the prisoners (некоторым из заключенных); singing of ribald songs (пение непристойных песен), fighting, shouting, and carousing (драки, крики и кутеж), was the natural consequence (было естественным следствием). At last (наконец), awhile after midnight (через некоторое время после полуночи), a man attacked a woman (один мужчина напал на женщину) and nearly killed her (и почти убил ее) by beating her over the head (избивая ее по голове) with his manacles (своими наручниками) before the jailer could come to the rescue (прежде чем тюремщик смог прийти на помощь). The jailer restored peace (тюремщик восстановил мир) by giving the man a sound clubbing (тем, что дал мужчине основательное избиение дубинкой = основательно поколотил) about the head and shoulders (по голове и плечам) — then the carousing ceased (тогда кутеж прекратился); and after that (а после этого), all had an opportunity to sleep (все получили возможность поспать) who did not mind the annoyance (кто не обращал внимания на раздражение = шум) of the moanings and groanings of the two wounded people (стонов и оханий двух раненых людей).

During the ensuing week (в течение последовавшей недели), the days and nights were of a monotonous sameness (дни и ночи были = отличались монотонной одинаковостью), as to events (что до событий); men whose faces Hendon remembered more or less distinctly (люди, чьи лица Хендон запомнил более или менее четко) came, by day, to gaze (поглазеть) at the 'impostor' (приходили днем поглазеть на «самозванца») and repudiate and insult him (и отречься /отказаться признать/ и оскорбить его); and by night the carousing and brawling went on (а ночью кутежи и скандалы продолжались; to go on — продолжаться: «идти дальше»), with symmetrical regularity (с симметричной = такой же регулярностью). However, there was a change of incident at last (однако, произошла перемена наконец). The jailer brought in an old man, and said to him (тюремщик привел внутрь старика и сказал ему; to bring — приносить, приводить):

'The villain is in this room (этот негодяй — в этой комнате) — cast thy old eyes about (взгляни вокруг; to cast — бросать; eyes — глаза) and see if thou canst say (и посмотри, можешь ли ты сказать) which is he (который он).'

thoroughly [**Ar*l*], examine [*g*z*m*n], monotonous [m**nOt*n*s]

THE cells were all crowded; so the two friends were chained in a large room where persons charged with trifling offenses were commonly kept. They had company, for there were some twenty manacled or fettered prisoners here, of both sexes and of varying ages — an obscene and noisy gang. The king chafed bitterly over the stupendous indignity thus put upon his royalty, but Hendon was moody and taciturn. He was pretty thoroughly bewildered. He had come home, a jubilant prodigal, expecting to find everybody wild with joy over his return; and instead had got the cold shoulder and a jail. The promise and the fulfilment differed so widely, that the effect was stunning; he could not decide whether it was most tragic or most grotesque. He felt much as a man might who had danced blithely out to enjoy a rainbow, and got struck by lightning.

But gradually his confused and tormenting thoughts settled down into some sort of order, and then his mind centered itself upon Edith. He turned her conduct over, and examined it in all lights, but he could not make anything satisfactory out of it. Did she know him* — or didn't she know him* It was a perplexing puzzle, and occupied him a long time; but he ended, finally, with the conviction that she did know him, and had repudiated him for interested reasons. He wanted to load her name with curses now; but this name had so long been sacred to him that he found he could not bring his tongue to profane it.

Wrapped in prison blankets of a soiled and tattered condition, Hendon and the king passed a troubled night. For a bribe the jailer had furnished liquor to some of the prisoners; singing of ribald songs, fighting, shouting, and carousing, was the natural consequence. At last, awhile after midnight, a man attacked a woman and nearly killed her by beating her over the head with his manacles before the jailer could come to the rescue. The jailer restored peace by giving the man a sound clubbing about the head and shoulders — then the carousing ceased; and after that, all had an opportunity to sleep who did not mind the annoyance of the moanings and groanings of the two wounded people.

During the ensuing week, the days and nights were of a monotonous sameness, as to events; men whose faces Hendon remembered more or less distinctly came, by day, to gaze at the 'impostor' and repudiate and insult him; and by night the carousing and brawling went on, with symmetrical regularity. However, there was a change of incident at last. The jailer brought in an old man, and said to him:

'The villain is in this room — cast thy old eyes about and see if thou canst say which is he.'

Hendon glanced up (Хендон взглянул вверх = поднял глаза), and experienced a pleasant sensation (и испытал приятное ощущение) for the first time since he had been in the jail (в первый раз с тех пор как он был в тюрьме). He said to himself (он сказал себе), 'This is Blake Andrews (это Блейк Эндрюс), a servant all his life in my father's family (слуга всю свою жизнь в семье моего отца) — a good honest soul (добрая, честная душа), with a right heart in his breast (с прямым сердцем в груди). That is, formerly (то есть — раньше). But none are true now (но никто не верен сейчас); all are liars (все лгуны). This man will know me (этот человек узнает меня) — and will deny me, too (и оттолкнет меня тоже), like the rest (как остальные).'

The old man gazed around the room (старик оглядел комнату; to gaze — глядеть, глазеть; around — вокруг), glanced at each face in turn (взглянул на каждое лицо по очереди), and finally said (и наконец сказал):

'I see none here but paltry knaves (я не вижу никого здесь кроме презренных жуликов), scum o' the streets (отбросы улиц; o’ = of). Which is he (который он)*'

The jailer laughed (тюремщик рассмеялся).

'Here (вот),' he said (он сказал); 'scan this big animal (рассмотри хорошенько это большое животное; to scan — внимательно разглядывать), and grant me an opinion (и сообщи мне свое мнение; to grant — даровать).'

The old man approached (старик приблизился), and looked Hendon over (и оглядел Хендона с ног до головы; to look over — оглядеть), long and earnestly (долго и серьезно), then shook his head and said (затем покачал головой и сказал; to shake — трясти, качать):

'Marry, this is no Hendon (черт возьми, это не Хендон) — nor ever was (и никогда не был = им; nor — и не; ever — когда-либо)!'

'Right (точно)! Thy old eyes are sound yet (твои старые глаза здоровы еще). An I were Sir Hugh (если бы я был сэром Хью), I would take the shabby carle and (я бы взял этого потрепанного мужика и) —'

The jailer finished by lifting himself a-tiptoe (тюремщик закончил тем, что поднял себя на цыпочки) with an imaginary halter (с воображаемой веревкой), at the same time making a gurgling noise (в то же время издавая булькающий звук) in his throat (в горле = горлом) suggestive of suffocation (напоминающий удушение). The old man said, vindictively (старик сказал мстительно):

'Let him bless God (да благословит он Бога) an he fare no worse (если с ним будет не хуже; to fare — поживать). An I had the handling o' the villain (если бы у меня было управление этого негодяя = если бы мне попал в руки этот негодяй; o’ = of), he should roast (он бы изжарился), or I am no true man (или я не правдивый человек)!'

The jailer laughed a pleasant hyena laugh (тюремщик рассмеялся приятным смехом гиены), and said (и сказал):

'Give him a piece of thy mind (дай ему кусочек твоих мыслей = поболтай с ним), old man (старик) — they all do it (они все делают это). Thou'lt find it good diversion (ты найдешь это хорошим развлечением).'

Then he sauntered toward his anteroom (затем он побрел к своей приемной) and disappeared (и исчез). The old man dropped upon his knees (старик рухнул на колени) and whispered (и прошептал):

'God be thanked (Бог да будет возблагодарен = слава Богу), thou'rt come again (ты пришел снова = вернулся; ‘rt = art — устар. вместо are), my master (мой хозяин)! I believed thou wert dead these seven years (я думал, что ты был мертв эти семь лет; wert — устар. вместо were от to be — быть), and lo (а глянь), here thou art alive (здесь ты есть = вот ты живой)! I knew thee the moment I saw thee (я узнал тебя в ту секунду, когда я увидел тебя; to know — знать; to see — видеть); and main hard work it was to keep a stony countenance (и главный тяжелый труд был — сохранить каменное выражение лица) and seem to see none here (и казаться не видеть никого здесь = делать вид что, я не вижу никого здесь) but tuppenny knaves (кроме дрянных плутов) and rubbish o' the streets (и отбросы улиц; o’ = of). I am old and poor, Sir Miles (я стар и беден, сэр Майлс); but say the word (но скажи слово) and I will go forth (и я выйду: «пойду вперед») and proclaim the truth (и провозглашу правду) though I be strangled for it (хотя бы я был удавлен за это).'

'No (нет),' said Hendon (сказал Хендон), 'thou shalt not (ты не сделаешь /этого/). It would ruin thee (это бы погубило тебя), and yet help but little (и при этом помогло бы только мало) in my cause (в моем деле). But I thank thee (но я благодарю тебя); for thou hast given me back (ибо ты дал мне назад = вернул; to give — давать) somewhat of my lost faith in my kind (кое- что из = часть моей утраченной веры в мой род = человечество; to lose — терять).'

The old servant became very valuable to Hendon and the king (старый слуга стал очень ценным для Хендона и короля; to become — становиться); for he dropped in several times a day (так как он заходил несколько раз в день) to 'abuse' the former (чтобы «поглумиться» над первым = над Хендоном), and always smuggled in (и всегда протаскивал внутрь) a few delicacies (несколько лакомств) to help out the prison bill of fare (чтобы дополнить тюремное меню; bill of fare — меню: «список еды»); he also furnished the current news (он также поставлял текущие новости). Hendon reserved the dainties for the king (Хендон оставлял лакомства для короля); without them his majesty might not have survived (без них его величество мог бы не выжить; might — мог бы; to survive — выжить), for he was not able to eat the coarse and wretched food (ибо он не был способен есть грубую и дрянную пищу) provided by the jailer (предоставляемую тюремщиком). Andrews was obliged to confine himself to brief visits (Эндрюс был вынужден ограничить себя короткими визитами), in order to avoid suspicion (с тем чтобы избежать подозрения); but he managed to impart a fair degree of information each time (но он умудрялся передавать изрядное количество информации каждый раз) — information delivered in a low voice (информации, произносимой тихим голосом), for Hendon's benefit (для Хендона; benefit — выгода), and interlarded with insulting epithets (и пересыпанной оскорбительными эпитетами) delivered in a louder voice (произнесенными более громким голосом), for the benefit of other hearers (для других слушателей).

pleasant [*plez*nt], suggestive [s**Gest*v], valuable [*v*lju*bl]

Hendon glanced up, and experienced a pleasant sensation for the first time since he had been in the jail. He said to himself, 'This is Blake Andrews, a servant all his life in my father's family — a good honest soul, with a right heart in his breast. That is, formerly. But none are true now; all are liars. This man will know me — and will deny me, too, like the rest.'

The old man gazed around the room, glanced at each face in turn, and finally said:

'I see none here but paltry knaves, scum o' the streets. Which is he*'

The jailer laughed.

'Here,' he said; 'scan this big animal, and grant me an opinion.'

The old man approached, and looked Hendon over, long and earnestly, then shook his head and said:

'Marry, this is no Hendon — nor ever was!'

'Right! Thy old eyes are sound yet. An I were Sir Hugh, I would take the shabby carle and —'

The jailer finished by lifting himself a-tiptoe with an imaginary halter, at the same time making a gurgling noise in his throat suggestive of suffocation. The old man said, vindictively:

'Let him bless God an he fare no worse. An I had the handling o' the villain, he should roast, or I am no true man!'

The jailer laughed a pleasant hyena laugh, and said:

'Give him a piece of thy mind, old man — they all do it. Thou'lt find it good diversion.'

Then he sauntered toward his anteroom and disappeared. The old man dropped upon his knees and whispered:

'God be thanked, thou'rt come again, my master! I believed thou wert dead these seven years, and lo, here thou art alive! I knew thee the moment I saw thee; and main hard work it was to keep a stony countenance and seem to see none here but tuppenny knaves and rubbish o' the streets. I am old and poor, Sir Miles; but say the word and I will go forth and proclaim the truth though I be strangled for it.'

'No,' said Hendon, 'thou shalt not. It would ruin thee, and yet help but little in my cause. But I thank thee; for thou hast given me back somewhat of my lost faith in my kind.'

The old servant became very valuable to Hendon and the king; for he dropped in several times a day to 'abuse' the former, and always smuggled in a few delicacies to help out the prison bill of fare; he also furnished the current news. Hendon reserved the dainties for the king; without them his majesty might not have survived, for he was not able to eat the coarse and wretched food provided by the jailer. Andrews was obliged to confine himself to brief visits, in order to avoid suspicion; but he managed to impart a fair degree of information each time — information delivered in a low voice, for Hendon's benefit, and interlarded with insulting epithets delivered in a louder voice, for the benefit of other hearers.

So, little by little (так, мало-помалу), the story of the family came out (история семьи вышла наружу = выяснилась; to come out — выходить). Arthur had been dead six years (Артур был мертв шесть лет). This loss (эта потеря), with the absence of news from Hendon (вместе с отсутствием новостей о Хендоне), impaired his father's health (повредило здоровье его отца); he believed he was going to die (он верил, что умрет; to be going to — собираться что-то делать), and he wished to see Hugh and Edith settled in life (и он желал увидеть Хью и Эдит устроенными в жизни) before he passed away (прежде чем он уйдет в мир иной: «прочь»); but Edith begged hard for delay (но Эдит просила очень отсрочки), hoping for Miles's return (надеясь на возвращение Майлса); then the letter came (затем письмо пришло; to come — приходить) which brought the news of Miles's death (которое принесло весть о смерти Майлса; to bring — приносить); the shock prostrated Sir Richard (потрясение сломило сэра Ричарда; to prostrate — повергать ниц; опрокидывать); he believed his end was very near (он верил, что его конец был очень близок), and he and Hugh insisted upon the marriage (и он и Хью настаивали на свадьбе); Edith begged for (Эдит попросила о) and obtained a month's respite (и получила месячную отсрочку); then another (потом другую), and finally a third (и, наконец, третью); the marriage then took place (брак затем состоялся: «взял место»; to take — брать), by the death-bed of Sir Richard (у смертного одра сэра Ричарда). It had not proved a happy one (он не оказался счастливым; one — один = брак). It was whispered about the country (шепталось по стране = ходили слухи) that shortly after the nuptials (что вскоре после венчания) the bride found among her husband's papers (невеста нашла среди бумаг ее мужа; to find — найти) several rough and incomplete drafts (несколько недоделанных и неполных черновиков) of the fatal letter (рокового письма), and had accused him of precipitating the marriage (и обвинила его в ускорении свадьбы) — and Sir Richard's death, too (и смерти сэра Ричарда тоже) — by a wicked forgery (злостным подлогом). Tales of cruelty (рассказы о жестокости) to the Lady Edith and the servants (по отношению к леди Эдит и слугам) were to be heard (были быть услышанными = можно было слышать; to hear — слышать) on all hands (во всех руках = со всех сторон); and since the father's death Sir Hugh had thrown off all soft disguises (а со смерти отца сэр Хью отбросил прочь всякое ласковое притворство; to throw — бросать; disguise — маска) and become a pitiless master toward all (и стал безжалостным хозяином по отношению ко всем; pity — жалость) who in any way depended upon him and his domains (кто каким-либо образом зависел от него и его владений) for bread (ради хлеба).

There was a bit of Andrews's gossip (был кусочек = часть сплетен Эндрюса) which the king listened to (которые король слушал; to listen to — слушать) with a lively interest (с живым интересом):

'There is rumor (есть слух) that the king is mad (что король помешан). But in charity (но ради всего святого) forbear to say (остерегайтесь говорить) I mentioned it (что я упомянул это), for 'tis death to speak of it (ибо это смерть — говорить об этом; ‘tis = it is — это есть), they say (говорят).'

His majesty glared at the old man and said (его величество посмотрел свирепо на старика и сказал):

'The king is not mad, good man (король не безумен, добрый человек) — and thou'lt find it to thy advantage to busy thyself with matters (и ты найдешь это к собственной выгоде — заняться делами) that nearer concern thee (которые ближе касаются тебя) than this seditious prattle (чем этого крамольного лепета).'

'What doth the lad mean (что этот мальчик имеет в виду; to mean — иметь в виду)*' said Andrews (сказал Эндрюс), surprised at this brisk assault (удивленный этим резким выпадом) from such an unexpected quarter (с такой неожиданной стороны). Hendon gave him a sign (Хендон подал ему знак; to give — давать), and he did not pursue his question (и он не продолжал своих расспросов), but went on with his budget (но продолжил со своим запасом = сведений; to go on — продолжать: «идти дальше»):

'The late king is to be buried (покойный король должен быть похоронен; to bury — хоронить) at Windsor in a day or two (в Виндзоре через день или два = день-другой) — the sixteenth of the month (шестнадцатого этого месяца) — and the new king will be crowned at Westminster the twentieth (и новый король будет коронован в Вестминстере двадцатого).'

'Methinks they must needs (мне думается, им, должно быть, надо) find him first (найти его сперва),' muttered his majesty (пробормотал его величество); then added, confidently (затем добавил с уверенностью), 'but they will look to that (но они приглядят за этим) — and so also shall I (и так же сделаю я).'

'In the name of (во имя) —'

But the old man got no further (но старик не добрался дальше = не сказал больше; to get — попасть, добраться) — a warning sign from Hendon checked his remark (предупредительный знак от Хендона остановил его замечание). He resumed the thread of his gossip (он возобновил нить своих сплетен).

'Sir Hugh goeth to the coronation (сэр Хью идет на коронацию) — and with grand hopes (и с великими надеждами). He confidently looketh to come back a peer (он уверенно смотрит к тому, чтобы = ожидает вернуться пэром), for he is high in favor (ибо он высоко в милости) with the Lord Protector (у лорда-протектора).'

'What Lord Protector (какого лорда-протектора)*' asked his majesty (спросил его величество).

'His grace the Duke of Somerset (его милость герцог Сомерсетский).'

'What Duke of Somerset (какой герцог Сомерсетский)*'

'Marry, there is but one (черт побери, есть только один) — Seymour, Earl of Hertford (Сеймур, граф Хартфорд).'

The king asked sharply (король спросил резко):

'Since when is he a duke, and Lord Protector (с каких пор он герцог и лорд-протектор)*'

'Since the last day of January (с последнего дня января).'

'And, prithee, who made him so (а, прошу, кто сделал его таковым)*'

'Himself and the Great Council (он сам и Великий совет) — with the help of the king (с помощью короля).'

His majesty started violently (его величество вздрогнул жестоко = сильно). 'The king (король)!' he cried (он вскричал). 'What king, good sir (какой король, добрый сэр)*'

'What king, indeed (какой король, в самом деле)! (God-a-mercy (Боже милостивый), what aileth the boy (что болит у этого мальчика)*) Sith we have but one (раз у нас есть только один), 'tis not difficult to answer (несложно ответить) — his most sacred majesty King Edward the Sixth (Его Святейшее Величество Король Эдуард Шестой) — whom God preserve (которого Бог да хранит)! Yea (да), and a dear and gracious little urchin is he, too (и славный и добрый мальчишка он к тому же); and whether he be mad or no (и сумасшедший он или нет) — and they say he mendeth daily (а говорят, что он поправляется ежедневно = с каждым днем) — his praises (его хвалы = хвалы ему) are on all men's lips (на устах у всех людей); and all bless him likewise (и все благословляют его также), and offer prayers (и возносят молитвы) that he may be spared (чтобы он мог быть пощажен = чтобы он здравствовал) to reign long in England (чтобы править долго в Англии); for he began humanely (ибо он начал человечно; to begin — начинать), with saving the old Duke of Norfolk's life (пощадив жизнь старого герцога Норфолка), and now is he bent on (а сейчас он склоняется к тому, чтобы; to bend — гнуться) destroying the cruelest of the laws (уничтожить жесточайшие из законов) that harry and oppress the people (которые обездоливают и притесняют народ).'

nuptials [*nApS*lz], pitiless [*p*t*l*s], humanely [hju:*me*nl*]

So, little by little, the story of the family came out. Arthur had been dead six years. This loss, with the absence of news from Hendon, impaired his father's health; he believed he was going to die, and he wished to see Hugh and Edith settled in life before he passed away; but Edith begged hard for delay, hoping for Miles's return; then the letter came which brought the news of Miles's death; the shock prostrated Sir Richard; he believed his end was very near, and he and Hugh insisted upon the marriage; Edith begged for and obtained a month's respite; then another, and finally a third; the marriage then took place, by the death-bed of Sir Richard. It had not proved a happy one. It was whispered about the country that shortly after the nuptials the bride found among her husband's papers several rough and incomplete drafts of the fatal letter, and had accused him of precipitating the marriage — and Sir Richard's death, too — by a wicked forgery. Tales of cruelty to the Lady Edith and the servants were to be heard on all hands; and since the father's death Sir Hugh had thrown off all soft disguises and become a pitiless master toward all who in any way depended upon him and his domains for bread.

There was a bit of Andrews's gossip which the king listened to with a lively interest:

'There is rumor that the king is mad. But in charity forbear to say I mentioned it, for 'tis death to speak of it, they say.'

His majesty glared at the old man and said:

'The king is not mad, good man — and thou'lt find it to thy advantage to busy thyself with matters that nearer concern thee than this seditious prattle.'

'What doth the lad mean*' said Andrews, surprised at this brisk assault from such an unexpected quarter. Hendon gave him a sign, and he did not pursue his question, but went on with his budget:

'The late king is to be buried at Windsor in a day or two — the sixteenth of the month — and the new king will be crowned at Westminster the twentieth.'

'Methinks they must needs find him first,' muttered his majesty; then added, confidently, 'but they will look to that — and so also shall I.'

'In the name of —'

But the old man got no further — a warning sign from Hendon checked his remark. He resumed the thread of his gossip.

'Sir Hugh goeth to the coronation — and with grand hopes. He confidently looketh to come back a peer, for he is high in favor with the Lord Protector.'

'What Lord Protector*' asked his majesty.

'His grace the Duke of Somerset.'

'What Duke of Somerset*'

'Marry, there is but one — Seymour, Earl of Hertford.'

The king asked sharply:

'Since when is he a duke, and Lord Protector*'

'Since the last day of January.'

'And, prithee, who made him so*'

'Himself and the Great Council — with the help of the king.'

His majesty started violently. 'The king!' he cried. 'What king, good sir*'

'What king, indeed! (God-a- mercy, what aileth the boy*) Sith we have but one, 'tis not difficult to answer — his most sacred majesty King Edward the Sixth — whom God preserve! Yea, and a dear and gracious little urchin is he, too; and whether he be mad or no — and they say he mendeth daily — his praises are on all men's lips; and all bless him likewise, and offer prayers that he may be spared to reign long in England; for he began humanely, with saving the old Duke of Norfolk's life, and now is he bent on destroying the cruelest of the laws that harry and oppress the people.'

This news struck his majesty dumb with amazement (эта новость ударила = сделала его величество немым от изумления; to strike — бить), and plunged him into so deep and dismal a reverie (и погрузила его в такую глубокую и мрачную задумчивость: «мечтательность») that he heard no more of the old man's gossip (что он не слышал больше сплетен старика; to hear — слышать). He wondered (он задумался) if the 'little urchin' was the beggar-boy (не был ли «маленький мальчишка» тем мальчиком-попрошайкой; if — ли; beggar — нищий) whom he left dressed in his own garments in the palace (мальчиком, которого он оставил одетым в его собственную одежду во дворце; to leave — оставлять, покидать). It did not seem possible (это не казалось возможным) that this could be (что это может быть), for surely his manners and speech (ибо, конечно, его манеры и речь) would betray him (выдали бы его) if he pretended (если бы он притворился) to be the Prince of Wales (быть принцем Уэльским) — then he would be driven out (тогда он был бы изгнан; to drive out — выгнать: «вытолкнуть наружу»), and search made (и поиск (был бы) совершен) for the true prince (истинного принца). Could it be (могло ли это быть) that the court had set up (что двор поставил; to set up — ставить) some sprig of the nobility (какого-нибудь юнца из дворян) in his place (на его место)* No, for his uncle would not allow that (нет, ведь его дядя не позволил бы этого) — he was all- powerful (он был всесильным) and could (и мог бы) and would crush such a movement (и подавил бы такое движение = развитие событий), of course (конечно). The boy's musings (размышления мальчика) profited him nothing (не дали ему ничего; to profit — приносить пользу); the more he tried to unriddle the mystery (чем больше он старался разрешить эту тайну; riddle — загадка) the more perplexed he became (тем более озадаченным он становился; to become — становиться), the more his head ached (тем больше его голова болела), and the worse he slept (и тем хуже он спал; to sleep — спать). His impatience to get to London (его нетерпение добраться до Лондона) grew hourly (росло с каждым часом; to grow — расти), and his captivity became almost unendurable (и его пленение стало почти непереносимым).

Hendon's arts (уловки Хендона) all failed with the king (все потерпели неудачу с королем) — he could not be comforted (он не мог быть успокоен), but a couple of women who were chained near him (но пара женщин, которые были прикованы близ него), succeeded better (преуспели лучше). Under their gentle ministrations (с их нежной заботой) he found peace (он нашел покой; to find — найти) and learned a degree of patience (и научился отчасти терпению; degree — степень). He was very grateful (он был очень благодарен), and came to love them dearly (и полюбил их нежно; to come to — прийти к) and to delight in the sweet and soothing influence of their presence (и радоваться приятному и смягчающему влиянию их присутствия). He asked them (он спросил их) why they were in prison (почему они были в тюрьме), and when they said they were Baptists (и когда они сказали, что они были баптистами), he smiled, and inquired (он улыбнулся и спросил):

'Is that a crime (такое ли это преступление) to be shut up for (чтобы быть заключенным за него) in a prison (в тюрьме)* Now I grieve (теперь я скорблю), for I shall lose ye (ибо я потеряю вас) — they will not keep ye long (они не продержат вас долго) for such a little thing (за такую незначительную вещь).'

They did not answer (они не ответили); and something in their faces made him uneasy (и что-то в их лицах сделало его тревожным = взволновало). He said, eagerly (он сказал, с чувством):

'You do not speak (вы не говорите) — be good to me (будьте добры ко мне), and tell me (и скажите мне) — there will be no other punishment (не будет другого наказания)* Prithee (пожалуйста), tell me there is no fear of that (скажите мне, что нет страха = опасности этого).'

They tried to change the topic (они попытались сменить тему), but his fears were aroused (но его страхи были пробуждены), and he pursued it (и он настаивал на этом):

'Will they scourge thee (они отхлещут тебя)* No, no, they would not be so cruel (нет, нет, они не будут так жестоки)! Say they would not (скажи, что они бы не /сделали этого/). Come, they will not (ну, они не сделают), will they (не правда ли: «сделают они»)*'

The women betrayed confusion and distress (женщины выдали смущение и горе), but there was no avoiding an answer (но не было избежания ответа = ответа было не избежать), so one of them said (так что одна из них сказала), in a voice choked with emotion (голосом, сдавленным волнением):

'Oh, thou'lt break our hearts (о, ты разобьешь наши сердца), thou gentle spirit (ты, нежная душа)! God will help us to bear our (Бог поможет нам вынести нашу) —'

'It is a confession (это признание)!' the king broke in (король прервал; to break in — прервать, ворваться). 'Then they will scourge thee (тогда они отхлещут тебя), the stony-hearted wretches (жестокосердные злодеи; stony — каменистый; heart — сердце)! But oh, thou must not weep (но о, ты не должна плакать), I cannot bear it (я не могу вынести этого). Keep up thy courage (собери свою храбрость) — I shall come to my own (я приду к моей собственности = верну себе свое положение) in time to save thee from this bitter thing (вовремя, чтобы спасти тебя от этой горестной вещи), and I will do it (и я сделаю это)!'

When the king awoke in the morning (когда король проснулся; to awake — просыпаться), the women were gone (женщины исчезли; to go — идти, уйти, исчезнуть).

'They are saved (они спасены)!' he said, joyfully (он сказал весело); then added, despondently (затем добавил уныло), 'but woe is me (но горе мне)! — for they were my comforters (ибо они были моими утешителями).'

reverie [*rev*r*], grieve [gri:v], arouse [**rauz]

This news struck his majesty dumb with amazement, and plunged him into so deep and dismal a reverie that he heard no more of the old man's gossip. He wondered if the 'little urchin' was the beggar- boy whom he left dressed in his own garments in the palace. It did not seem possible that this could be, for surely his manners and speech would betray him if he pretended to be the Prince of Wales — then he would be driven out, and search made for the true prince. Could it be that the court had set up some sprig of the nobility in his place* No, for his uncle would not allow that — he was all-powerful and could and would crush such a movement, of course. The boy's musings profited him nothing; the more he tried to unriddle the mystery the more perplexed he became, the more his head ached, and the worse he slept. His impatience to get to London grew hourly, and his captivity became almost unendurable.

Hendon's arts all failed with the king — he could not be comforted, but a couple of women who were chained near him, succeeded better. Under their gentle ministrations he found peace and learned a degree of patience. He was very grateful, and came to love them dearly and to delight in the sweet and soothing influence of their presence. He asked them why they were in prison, and when they said they were Baptists, he smiled, and inquired:

'Is that a crime to be shut up for in a prison* Now I grieve, for I shall lose ye — they will not keep ye long for such a little thing.'

They did not answer; and something in their faces made him uneasy. He said, eagerly:

'You do not speak — be good to me, and tell me — there will be no other punishment* Prithee, tell me there is no fear of that.'

They tried to change the topic, but his fears were aroused, and he pursued it:

'Will they scourge thee* No, no, they would not be so cruel! Say they would not. Come, they will not, will they*'

The women betrayed confusion and distress, but there was no avoiding an answer, so one of them said, in a voice choked with emotion:

'Oh, thou'lt break our hearts, thou gentle spirit! God will help us to bear our —'

'It is a confession!' the king broke in. 'Then they will scourge thee, the stony-hearted wretches! But oh, thou must not weep, I cannot bear it. Keep up thy courage — I shall come to my own in time to save thee from this bitter thing, and I will do it!'

When the king awoke in the morning, the women were gone.

'They are saved!' he said, joyfully; then added, despondently, 'but woe is me! — for they were my comforters.'

Each of them had left a shred of ribbon (каждая из них оставила лоскут ленты) pinned to his clothing (приколотый к его одежде), in token of remembrance (в знак памяти). He said he would keep these things always (он сказал, что будет хранить эти вещи всегда); and that soon he would seek out (и что скоро он разыщет) these dear good friends of his (этих милых добрых подруг его) and take them under his protection (и возьмет их под свою защиту).

Just then the jailer came in (как раз тогда тюремщик вошел внутрь; to come in — войти внутрь) with some subordinates (с несколькими подчиненными) and commanded that the prisoners be conducted (и приказал, чтобы заключенные были препровождены) to the jail-yard (в тюремный двор). The king was overjoyed (король был очень обрадован) — it would be a blessed thing (это была бы благословенная вещь) to see the blue sky (увидеть голубое небо) and breathe the fresh air (и подышать свежим воздухом) once more (снова). He fretted and chafed at the slowness (он беспокоился и раздражался на медлительность) of the officers (офицеров), but his turn came at last (но его очередь подошла наконец) and he was released from his staple and ordered (и он был освобожден из своей скобы = своих оков и получил приказ; to order — приказывать) to follow the other prisoners (последовать за другими заключенными), with Hendon (с Хендоном).

The court, or quadrangle (площадка, или четырехугольный двор), was stone-paved (был вымощен камнем; to pave — мостить), and open to the sky (и открыт небу). The prisoners entered it (заключенные вошли в него) through a massive archway of masonry (через большую арку каменной кладки), and were placed in file (и были поставлены в шеренгу), standing, with their backs against the wall (стоящие, с их спинами против стены = у стены). A rope was stretched (веревка была протянута) in front of them (перед ними), and they were also guarded by their officers (и они также охранялись своими офицерами). It was a chill and lowering morning (это было морозное и хмурое утро), and a light snow (и светлый снег) which had fallen during the night (который нападал в течение ночи; to fall — падать) whitened the great empty space (выбелил гигантское пустое пространство) and added to the general dismalness (и прибавил к общей мрачности; dismal — мрачный; гнетущий, тягостный; зловещий) of its aspect (его вида). Now and then (порой: «сейчас и тогда») a wintry wind shivered through the place (ледяной ветер дрожал = проносился по этому месту) and sent the snow eddying (и закручивал снег маленькими вихрями; to send — посылать; to eddy — завихряться) hither and thither (сюда и туда).

In the center of the court stood two women (в центре двора стояли две женщины; to stand — стоять), chained to posts (прикованные к столбам). A glance showed the king (один взгляд показал королю) that these were his good friends (что эти = это были его добрые подруги). He shuddered (он вздрогнул), and said to himself (и сказал себе), 'Alack (увы), they are not gone free (они не ушли свободными; to go — идти, уйти), as I had thought (как я полагал; to think — думать). To think that such as these (подумать, что такие, как они) should know the lash (должны познать порку; lash — бич; the lash — порка)! — in England (в Англии)! Ay, there's the shame of it (да, вот позор этого) — not in Heathenesse (не в языческом мире; устар. вместо совр. heathendom — язычество; heathen — языческий), but Christian England (но в христианской Англии)! They will be scourged (они будут избиты плетьми); and I, whom they have comforted (а я, кого они утешали) and kindly entreated (и ласково увещевали), must look on (должен смотреть дальше) and see the great wrong done (и видеть великую несправедливость сделанной; to do — делать); it is strange, so strange (это странно, так странно)! that I, the very source of power (что я, самый источник власти) in this broad realm (в этом обширном королевстве), am helpless to protect them (беспомощен = не могу защитить их). But let these miscreants (но пусть эти подлецы) look well to themselves (позаботятся о себе; to look to — заботиться: «смотреть к»), for there is a day coming (ибо тот день приходит) when I will require of them (когда я потребую от них) a heavy reckoning for this work (тяжелой расплаты за это дело). For every blow (за каждый удар) they strike now (который они нанесут сейчас; to strike — бить) they shall feel a hundred then (они испытают сотню тогда).'

A great gate swung open (большие ворота отворились; to swing open — распахнуться: «качаться открытыми») and a crowd of citizens (и толпа горожан) poured in (хлынула внутрь; to pour — лить). They flocked around the two women (они столпились вокруг этих двух женщин), and hid them from the king's view (и скрыли их от глаз: «из вида» короля; to hide — прятать). A clergyman entered (священник вошел) and passed through the crowd (и прошел сквозь толпу), and he also was hidden (и он также был скрыт; to hide — прятать). The king now heard talking (король теперь услышал разговор; to hear — слышать), back and forth (взад-вперед), as if questions were being asked and answered (как если бы вопросы были задаваемы и отвечаемы), but he could not make out (но он не мог разобрать; to make out — понять: «сделать наружу») what was said (что было сказано). Next there was a deal of bustle and preparation (затем было много суеты и приготовлений; deal — некоторое количество), and much passing and repassing (и много прохождения и обратного хождения = туда-сюда) of officials (чиновников) through that part of the crowd (через ту часть толпы) that stood (которая стояла; to stand — стоять) on the further side (спереди: «на передней стороне») of the women (от женщин); and while this proceeded (и пока это происходило) a deep hush (глубокое молчание) gradually fell upon the people (постепенно упало на = охватило людей; to fall — падать).

subordinate [s**bO:d*n*t], thither [*****], heathen [*hi:**n]

Each of them had left a shred of ribbon pinned to his clothing, in token of remembrance. He said he would keep these things always; and that soon he would seek out these dear good friends of his and take them under his protection.

Just then the jailer came in with some subordinates and commanded that the prisoners be conducted to the jail- yard. The king was overjoyed — it would be a blessed thing to see the blue sky and breathe the fresh air once more. He fretted and chafed at the slowness of the officers, but his turn came at last and he was released from his staple and ordered to follow the other prisoners, with Hendon.

The court, or quadrangle, was stone-paved, and open to the sky. The prisoners entered it through a massive archway of masonry, and were placed in file, standing, with their backs against the wall. A rope was stretched in front of them, and they were also guarded by their officers. It was a chill and lowering morning, and a light snow which had fallen during the night whitened the great empty space and added to the general dismalness of its aspect. Now and then a wintry wind shivered through the place and sent the snow eddying hither and thither.

In the center of the court stood two women, chained to posts. A glance showed the king that these were his good friends. He shuddered, and said to himself, 'Alack, they are not gone free, as I had thought. To think that such as these should know the lash! — in England! Ay, there's the shame of it — not in Heathenesse, but Christian England! They will be scourged; and I, whom they have comforted and kindly entreated, must look on and see the great wrong done; it is strange, so strange! that I, the very source of power in this broad realm, am helpless to protect them. But let these miscreants look well to themselves, for there is a day coming when I will require of them a heavy reckoning for this work. For every blow they strike now they shall feel a hundred then.'

A great gate swung open and a crowd of citizens poured in. They flocked around the two women, and hid them from the king's view. A clergyman entered and passed through the crowd, and he also was hidden. The king now heard talking, back and forth, as if questions were being asked and answered, but he could not make out what was said. Next there was a deal of bustle and preparation, and much passing and repassing of officials through that part of the crowd that stood on the further side of the women; and while this proceeded a deep hush gradually fell upon the people.

Now, by command (теперь, по команде), the masses parted and fell aside (толпы разошлись и распались по сторонам; to part — делиться; to fall — падать), and the king saw a spectacle (и король увидел зрелище; to see — видеть) that froze the marrow in his bones (которое заморозило костный мозг в его костях; to freeze — заморозить). Fagots had been piled (вязанки хвороста были сложены) about the two women (вокруг двух женщин), and a kneeling man (и стоящий на коленях человек) was lighting them (поджигал их)!

The women bowed their heads (женщины склонили свои головы), and covered their faces with their hands (и закрыли лица руками); the yellow flames (желтые языки пламени) began to climb upward (начали подниматься кверху; to begin — начинать) among the snapping and crackling fagots (среди потрескивающего и щелкающего хвороста), and wreaths of blue smoke (а кольца голубого дыма) to stream away (струиться прочь) on the wind (по ветру); the clergyman lifted his hands (священник поднял руки) and began a prayer (и начал молитву; to begin — начинать) — just then (прямо тогда) two young girls (две маленькие девочки) came flying (вбежали: «пришли бегом»; to fly — летать) through the great gate (сквозь огромные ворота), uttering piercing screams (издавая пронзительные крики), and threw themselves (и бросились; to throw — бросать) upon the women at the stake (к женщинам у столба). Instantly they were torn away by the officers (немедленно они были оторваны офицерами = их оттащили; to tear — рвать; away — прочь), and one of them was kept in a tight grip (и одна из них была удержана в мертвой хватке; to keep — держать, хранить), but the other broke loose (но другая вырвалась; to break loose — вырваться; to break — рвать, ломать; loose — свободный, не связанный), saying she would die (говоря, что она хочет умереть) with her mother (со своей матерью); and before she could be stopped (и прежде чем она могла быть остановлена) she had flung her arms (она обвила руками; to fling — кидать) about her mother's neck again (вокруг шеи ее матери снова). She was torn away once more (ее оттащили снова; to tear away — отрывать), and with her gown on fire (и с ее платьем горящим: «на огне»).

Two or three men held her (два или три человека держали ее; to hold — держать), and the burning portion of her gown (и горящая часть ее платья) was snatched off (была оторвана прочь) and thrown flaming aside (и брошена, пылающая, в сторону), she struggling (она борющаяся = пока она боролась) all the while (все это время) to free herself (чтобы освободиться), and saying (и говорящая = говорила) she would be alone in the world now (что она будет одинока в целом мире теперь), and begging (и умоляя = умоляла) to be allowed (чтобы ей позволили: «быть допущенной») to die with her mother (умереть с ее матерью). Both the girls screamed continually (обе девочки кричали непрерывно), and fought for freedom (и боролись за свободу; to fight — сражаться); but suddenly this tumult was drowned (но внезапно эта суматоха была потоплена) under a volley of heart-piercing shrieks (под потоком душераздирающих криков; heart — сердце; to pierce — пронзать) of mortal agony (предсмертной агонии). The king glanced (король взглянул = перевел взгляд) from the frantic girls to the stake (от обезумевших девочек к столбу), then turned away (затем отвернулся прочь) and leaned his ashen face (и прислонил свое пепельное = бледное лицо) against the wall (к стене; against — против), and looked no more (и больше не смотрел). He said (он сказал), 'That which I have seen (то, что я увидел), in that one little moment (в этот маленький момент), will never go out from my memory (никогда не исчезнет: «не выйдет наружу» из моей памяти), but will abide there (но пребудет там); and I shall see it all the days (и я буду видеть это все дни), and dream of it all the nights (и видеть это во сне все ночи), till I die (пока я не умру). Would God I had been blind (пожелал бы Бог, чтобы = лучше бы я был слепым)!'

Hendon was watching the king (Хендон наблюдал за королем). He said to himself (он сказал себе), with satisfaction (с удовлетворением), 'His disorder mendeth (его умственное расстройство проходит; to mend — чинить, поправиться); he hath changed (он изменился), and groweth gentler (и становится мягче; to grow — расти; становиться). If he had followed his wont (если бы он следовал своему обыкновению), he would have stormed (он бы бушевал = наорал) at these varlets (на этих негодяев), and said he was king (и сказал бы, что он король), and commanded (и приказал бы) that the women be turned loose unscathed (чтобы женщины были отпущены невредимыми). Soon his delusion will pass away (скоро его мания пройдет прочь; delusion — заблуждение, иллюзия, ложное представление) and be forgotten (и будет забыта), and his poor mind (и его бедный разум) will be whole again (будет целым = здоровым снова). God speed the day (Бог да ускорит = приблизит этот день)!'

That same day (в тот же самый день) several prisoners were brought in (несколько заключенных были привезены; to bring — приносить, привозить) to remain overnight (чтобы остаться на ночь), who were being conveyed (которых конвоировали), under guard (под стражей), to various places in the kingdom (в различные места в королевстве), to undergo punishment (чтобы подвергнуться наказанию) for crimes committed (за преступления совершенные). The king conversed with these (король поговорил с этими = с ними) — he had made it a point (он сделал это смыслом = он нарочно), from the beginning (с самого начала), to instruct himself (просвещать = просвещал себя) for the kingly office (для королевской должности) by questioning prisoners (расспрашивая узников) whenever the opportunity offered (когда ни представится возможность; to offer — предлагать) — and the tale of their woes (и рассказ об их бедах) wrung his heart (терзал его сердце; to wring — крутить, скручивать, выламывать; терзать). One of them (одна из них) was a poor half-witted woman (была бедная полоумная женщина) who had stolen a yard or two of cloth (которая украла ярд или два = ярд-другой ткани) from a weaver (у ткача) — she was to be hanged for it (она /должна/ была быть повешена за это; to hang — вешать). Another was a man (другой был человек) who had been accused (который был обвинен) of stealing a horse (в краже лошади; to steal — красть); he said the proof had failed (он сказал, что свидетельские показания провалились = не подтвердились), and he had imagined (и он вообразил) that he was safe from the halter (что он был в безопасности от веревки; safe — находящийся в безопасности); but no (но нет) — he was hardly free (он был едва свободен) before he was arraigned (прежде чем он был привлечен к суду; to arraign — привлекать к суду) for killing a deer (за убийство оленя) in the king's park (в королевском парке); this was proved (это было доказано; to prove — доказывать) against him (против него), and now he was on his way (и теперь он был на пути) to the gallows (на виселицу). There was a tradesman's apprentice (там был подмастерье ремесленника) whose case particularly distressed the king (чье дело особенно огорчило короля); this youth said (этот юнрша сказал) he found a hawk one evening (что он нашел ястреба одним вечером; to find — найти) that had escaped from its owner (который убежал от своего владельца), and he took it home with him (и он взял его домой с собой; to take — брать), imagining himself enh4d to it (воображая себя имеющим на это право; to enh4 — давать право); but the court convicted him (но суд признал его виновным) of stealing it (в краже его), and sentenced him to death (и приговорил его к смерти).

fought [fO:t], tumult [*tju:mAlt], arraign [**re*n]

Now, by command, the masses parted and fell aside, and the king saw a spectacle that froze the marrow in his bones. Fagots had been piled about the two women, and a kneeling man was lighting them!

The women bowed their heads, and covered their faces with their hands; the yellow flames began to climb upward among the snapping and crackling fagots, and wreaths of blue smoke to stream away on the wind; the clergyman lifted his hands and began a prayer — just then two young girls came flying through the great gate, uttering piercing screams, and threw themselves upon the women at the stake. Instantly they were torn away by the officers, and one of them was kept in a tight grip, but the other broke loose, saying she would die with her mother; and before she could be stopped she had flung her arms about her mother's neck again. She was torn away once more, and with her gown on fire.

Two or three men held her, and the burning portion of her gown was snatched off and thrown flaming aside, she struggling all the while to free herself, and saying she would be alone in the world now, and begging to be allowed to die with her mother. Both the girls screamed continually, and fought for freedom; but suddenly this tumult was drowned under a volley of heart-piercing shrieks of mortal agony. The king glanced from the frantic girls to the stake, then turned away and leaned his ashen face against the wall, and looked no more. He said, 'That which I have seen, in that one little moment, will never go out from my memory, but will abide there; and I shall see it all the days, and dream of it all the nights, till I die. Would God I had been blind!'

Hendon was watching the king. He said to himself, with satisfaction, 'His disorder mendeth; he hath changed, and groweth gentler. If he had followed his wont, he would have stormed at these varlets, and said he was king, and commanded that the women be turned loose unscathed. Soon his delusion will pass away and be forgotten, and his poor mind will be whole again. God speed the day!'

That same day several prisoners were brought in to remain overnight, who were being conveyed, under guard, to various places in the kingdom, to undergo punishment for crimes committed. The king conversed with these — he had made it a point, from the beginning, to instruct himself for the kingly office by questioning prisoners whenever the opportunity offered — and the tale of their woes wrung his heart. One of them was a poor half-witted woman who had stolen a yard or two of cloth from a weaver — she was to be hanged for it. Another was a man who had been accused of stealing a horse; he said the proof had failed, and he had imagined that he was safe from the halter; but no — he was hardly free before he was arraigned for killing a deer in the king's park; this was proved against him, and now he was on his way to the gallows. There was a tradesman's apprentice whose case particularly distressed the king; this youth said he found a hawk one evening that had escaped from its owner, and he took it home with him, imagining himself enh4d to it; but the court convicted him of stealing it, and sentenced him to death.

The king was furious (король был яростен = в ярости) over these inhumanities (из-за этих проявлений бесчеловечности), and wanted Hendon to break jail (и хотел, чтобы Хендон «сломал тюрьму» = устроил побег) and fly with him to Westminster (и полетел = устремился с ним в Вестминстер), so that he could mount his throne (чтобы он смог воссесть на свой трон) and hold out his scepter (и протянуть свой скипетр; to hold out — протянуть: «держать наружу») in mercy over these unfortunate people (в милости к этим несчастным людям) and save their lives (и спасти их жизни). 'Poor child (бедное дитя),' sighed Hendon (вздыхал Хендон), 'these woeful tales (эти горестные рассказы) have brought his malady upon him again (принесли его болезнь на него снова; to bring — приносить) — alack (увы), but for this evil hap (если бы не эта злая судьба), he would have been well (он был бы здоров) in a little time (в малое время).'

Among these prisoners was an old lawyer (среди этих узников был старый адвокат) — a man with a strong face (человек с решительным лицом) and a dauntless mien (и неустрашимым выражением лица). Three years past (три года прошедшие = назад), he had written a pamphlet (он написал памфлет; to write — писать) against the Lord Chancellor (против лорда-канцлера), accusing him of injustice (обвиняя его в несправедливости), and had been punished for it (и был наказан за это) by the loss of his ears (потерей своих ушей) in the pillory (у позорного столба) and degradation from the bar (и исключением из адвокатского сословия), and in addition (и вдобавок) had been fined L3,000 (был оштрафован на 3000 фунтов) and sentenced to imprisonment for life (и приговорен к заключению на жизнь = пожизненному). Lately he had repeated his offense (недавно он повторил свое нарушение); and in consequence (и следовательно) was now under sentence (/должен/ был по приговору) to lose what remained of his ears (потерять, что оставалось от его ушей), pay a fine of L5,000 (заплатить штраф в 5000 фунтов), be branded on both cheeks (быть заклейменным на обеих щеках), and remain in prison for life (и остаться в тюрьме на /всю/ жизнь).

'These be honorable scars (это почетные рубцы),' he said (он сказал), and turned back his gray hair (и повернул = отвел назад свои седые волосы) and showed the mutilated stubs (и показал изуродованные обрубки) of what (того, что) had once been his ears (когда-то было его ушами; once — когда-то).

The king's eye burned with passion (глаза короля загорелись от гнева). He said (он сказал):

'None believe in me (никто не верит в меня) — neither wilt thou (не поверишь и ты; neither — и не). But no matter (но неважно: «никакого значения») — within the compass of a month (в пределах месяца) thou shalt be free (ты будешь свободен); and more (и более того), the laws that have dishonored thee (законы, которые обесчестили тебя), and shamed the English name (и опозорили английское имя = имя Англии), shall be swept from the statute-books (будут вымараны из свода законов; to sweep — мести, уничтожать; statute — закон). The world is made wrong (мир создан неправильным), kings should go to school to their own laws (короли должны идти в школу к своим собственным законам = изучать их) at times (временами), and so learn mercy (и так научиться милосердию).'

lawyer [*lO**], mien [mi:n], dishonor [d**sOn*]

The king was furious over these inhumanities, and wanted Hendon to break jail and fly with him to Westminster, so that he could mount his throne and hold out his scepter in mercy over these unfortunate people and save their lives. 'Poor child,' sighed Hendon, 'these woeful tales have brought his malady upon him again — alack, but for this evil hap, he would have been well in a little time.'

Among these prisoners was an old lawyer — a man with a strong face and a dauntless mien. Three years past, he had written a pamphlet against the Lord Chancellor, accusing him of injustice, and had been punished for it by the loss of his ears in the pillory and degradation from the bar, and in addition had been fined L3,000 and sentenced to imprisonment for life. Lately he had repeated his offense; and in consequence was now under sentence to lose what remained of his ears, pay a fine of L5,000, be branded on both cheeks, and remain in prison for life.

'These be honorable scars,' he said, and turned back his gray hair and showed the mutilated stubs of what had once been his ears.

The king's eye burned with passion. He said:

'None believe in me — neither wilt thou. But no matter — within the compass of a month thou shalt be free; and more, the laws that have dishonored thee, and shamed the English name, shall be swept from the statute-books. The world is made wrong, kings should go to school to their own laws at times, and so learn mercy.

CHAPTER XXVIII (Глава двадцать восьмая)

The Sacrifice (Жертва: «жертвоприношение»)

MEANTIME Miles was growing sufficiently tired (тем временем Майлс становился достаточно уставшим; to grow — расти, становиться) of confinement and inaction (от заключения и бездействия). But now his trial came on (но теперь его процесс был рассмотрен в суде; to come on — рассматриваться в суде: «прийти на»), to his great gratification (к его великому удовольствию), and he thought he could welcome any sentence (и он подумал, что мог бы приветствовать любой приговор; to think — думать) provided (при условии, что) a further imprisonment (дальнейшее заключение) should not be a part of it (не было бы частью его). But he was mistaken (но он ошибался: «был заблуждающимся») about that (на этот счет). He was in a fine fury (он был в чистом гневе) when he found himself described as (когда он обнаружил себя описанным как; to find —найти) a 'sturdy vagabond’ (здоровым проходимцем; sturdy — крепкий)' and sentenced to sit two hours in the pillory (и приговорен просидеть два часа у позорного столба) for bearing that character (за ношение этого образа = притворство) and for assaulting the master of Hendon Hall (и за нападение на хозяина Хендон-холла). His pretensions as to brothership with his prosecutor (его притязание на братство с истцом; as to — что до), and rightful heirship to (и законного наследования) the Hendon honors and estates (почестей и владений Хендона), were left contemptuously unnoticed (были оставлены презрительно незамеченными; to leave — оставлять, покидать), as being not even worth examination (как являющиеся даже не заслуживающими рассмотрения).

He raged and threatened (он бушевал и угрожал) on his way to punishment (по пути к наказанию), but it did no good (но это не сделало ничего хорошего = ни к чему не привело); he was snatched roughly along by the officers (он был схвачен грубо офицерами), and got an occasional cuff (и получал иногда удар; to get — получать; occasional — случающийся время от времени), besides (кроме того), for his unreverent conduct (за свое непочтительное поведение).

The king could not pierce through the rabble hat (он не мог пробраться через слой толпы; to pierce — пронзать; hat — верхний слой) swarmed behind (кишащей сзади); so he was obliged (так он был вынужден) to follow in the rear (следовать позади), remote from his good friend and servant (вдали от своего доброго друга и слуги). The king had been nearly condemned to the stocks himself (король был почти приговорен к колодкам сам), for being in such bad company (за то, что был в такой плохой компании), but had been let off (но был отпущен; to let — позволять, пускать) with a lecture and a warning (с нотацией и предупреждением), in consideration of his youth (с учетом его юности; consideration — учет). When the crowd at last halted (когда толпа наконец остановилась), he flitted feverishly (он носился лихорадочно) from point to point (от точки к точке) around its outer rim (вокруг ее внешней границы), hunting a place to get through (выискивая место, чтобы пролезть; to get through — пролезть: «пробраться через»); and at last (и наконец), after a deal of difficulty and delay (после кучи сложностей и задержек), succeeded (преуспел). There sat his poor henchman (вон сидел его бедный оруженосец; to sit — сидеть) in the degrading stocks (в унизительных колодках), the sport and butt of a dirty mob (забава и посмешище грязной толпы) — he, the body servant of the king of England (он, камердинер: «телесный слуга» короля Англии)! Edward had heard the sentence pronounced (Эдуард слышал приговор произнесенным; to hear — слышать), but he had not realized (но он не понимал) the half that it meant (половину того, что он означал; to mean — иметь в виду). His anger began to rise (его гнев начал подниматься; to begin — начинать) as the sense of this new indignity (пока чувство этого нового унижения) which had been put upon him (которое было возложено на него; to put — класть, ставить) sank home (опускалось на него: «домой»); it jumped to summer heat (оно допрыгнуло до летнего зноя = накалилось) the next moment (в следующую секунду), when he saw an egg sail through the air (когда он увидел, как яйцо летит через воздух) and crush itself (и разбивается) against Hendon's cheek (о щеку Хендона), and heard the crowd roar (и услышал, как толпа хохочет; to hear — слышать) its enjoyment of the episode (свое наслаждение = в своем наслаждении этим эпизодом). He sprang across the open circle (он прыгнул через открытый круг = людей; to spring — прыгать) and confronted the officer in charge (и столкнулся с дежурным офицером; charge — ответственность), crying (крича):

'For shame (позор)! This is my servant (это мой слуга) — set him free (отпустите его: «установите его свободным»)! I am the (я —) —'

'Oh, peace (о, тише)!' exclaimed Hendon (воскликнул Хендон), in a panic (в панике), 'thou'lt destroy thyself (ты погубишь себя). Mind him not, officer (не обращайте на него внимания, офицер), he is mad (он сумасшедший).'

'Give thyself no trouble (не давай себе забот = не заботься) as to the matter of minding him (до дела заботы о нем), good man (добрый человек), I have small mind to mind him (у меня маленькие мысли = я не собираюсь обращать на него внимание); but as to (но что касается того, чтобы) teaching him somewhat (проучить его немного), to that I am well inclined (к этому я очень склонен).' He turned to a subordinate (он повернулся к подчиненному) and said (и сказал), 'Give the little fool (дайте этому маленькому дурачку) a taste or two (вкус или два = отведать) of the lash (порки), to mend his manners (чтобы исправить его манеры).'

'Half a dozen (полдюжины) will better serve his turn (лучше окажут ему услугу; turn — услуга),' suggested Sir Hugh (предложил сэр Хью), who had ridden up (который подъехал; to ride up — подъезжать) a moment before (секундой раньше) to take a passing glance (чтобы взять = бросить мимолетный взгляд) at the proceedings (на заседание суда).

heirship [*e*S*p], youth [ju:*], incline [*n*kla*n]

MEANTIME Miles was growing sufficiently tired of confinement and inaction. But now his trial came on, to his great gratification, and he thought he could welcome any sentence provided a further imprisonment should not be a part of it. But he was mistaken about that. He was in a fine fury when he found himself described as a 'sturdy vagabond' and sentenced to sit two hours in the pillory for bearing that character and for assaulting the master of Hendon Hall. His pretensions as to brothership with his prosecutor, and rightful heirship to the Hendon honors and estates, were left contemptuously unnoticed, as being not even worth examination.

He raged and threatened on his way to punishment, but it did no good; he was snatched roughly along by the officers, and got an occasional cuff, besides, for his unreverent conduct.

The king could not pierce through the rabble that swarmed behind; so he was obliged to follow in the rear, remote from his good friend and servant. The king had been nearly condemned to the stocks himself, for being in such bad company, but had been let off with a lecture and a warning, in consideration of his youth. When the crowd at last halted, he flitted feverishly from point to point around its outer rim, hunting a place to get through; and at last, after a deal of difficulty and delay, succeeded. There sat his poor henchman in the degrading stocks, the sport and butt of a dirty mob — he, the body servant of the king of England! Edward had heard the sentence pronounced, but he had not realized the half that it meant. His anger began to rise as the sense of this new indignity which had been put upon him sank home; it jumped to summer heat the next moment, when he saw an egg sail through the air and crush itself against Hendon's cheek, and heard the crowd roar its enjoyment of the episode. He sprang across the open circle and confronted the officer in charge, crying:

'For shame! This is my servant — set him free! I am the —'

'Oh, peace!' exclaimed Hendon, in a panic, 'thou'lt destroy thyself. Mind him not, officer, he is mad.'

'Give thyself no trouble as to the matter of minding him, good man, I have small mind to mind him; but as to teaching him somewhat, to that I am well inclined.' He turned to a subordinate and said, 'Give the little fool a taste or two of the lash, to mend his manners.'

'Half a dozen will better serve his turn,' suggested Sir Hugh, who had ridden up a moment before to take a passing glance at the proceedings.

The king was seized (король был схвачен). He did not even struggle (он даже не боролся), so paralyzed was he with the mere thought (так парализован он был простой мыслью) of the monstrous outrage (о чудовищном оскорблении) that was proposed (которое предлагалось) to be inflicted upon his sacred person (быть учиненным над его священной персоной). History was already defiled (история была уже запятнана) with the record of the scourging of an English king (записью избиения английского короля) with whips (хлыстами) — it was an intolerable reflection (это была невыносимая мысль: «размышление») that he must furnish a duplicate of that shameful page (что он должен обеспечить дубликат этой позорной страницы). He was in the toils (он был в ловушке), there was no help for him (не было никакой помощи для него); he must either take this punishment (он должен либо принять это наказание) or beg for its remission (либо молить о его отмене). Hard conditions (тяжкие условия); he would take the stripes (он примет порку) — a king might do that (король мог бы сделать это), but a king could not beg (но король не мог умолять).

But meantime (но тем временем), Miles Hendon was resolving the difficulty (Майлс Хендон разрешал эту сложность). 'Let the child go (дайте ребенку уйти),' said he (сказал он); 'ye heartless dogs (вы, бессердечные псы), do ye not see (не видите ли вы) how young and frail he is (как юн и хрупок он)* Let him go (дайте ему уйти) — I will take his lashes (я приму его плети).'

'Marry, a good thought (черт возьми, прекрасная мысль) — and thanks for it (и спасибо за нее),' said Sir Hugh (сказал сэр Хью), his face lighting (его лицо светящееся = с лицом, светящимся) with a sardonic satisfaction (сардоническим удовольствием). 'Let the little beggar go (дайте маленькому нищему уйти), and give this fellow a dozen (и дайте этому парню дюжину) in his place (вместо него: «в его место») — an honest dozen (честную дюжину), well laid on (хорошо нанесенную; to lay on — наносить (удар): «класть на»).' The king was in the act (король был в действии = собирался) of entering a fierce protest (вступить в ярый протест), but Sir Hugh silenced him (но сэр Хью утихомирил его; silence — тишина, безмолвие) with the potent remark (действенным замечанием), 'Yes, speak up (да, вступайся за него; to speak up — говорить громко, высказываться, заступаться: «говорить вверх»), do (сделай = это), and free thy mind (и освободи = дай волю своим желаниям) — only, mark ye (только заметь себе), that for each word you utter (что за каждое слово, которое ты произнесешь) he shall get six strokes the more (он получит шестью ударами больше).'

Hendon was removed from the stocks (Хендон был вытащен из колодок; to remove — убирать), and his back laid bare (и его спина /была/ обнажена: «положена нагой»; to lay — класть); and while the lash was applied (и пока плеть была применяема) the poor little king turned away his face (бедный маленький король отвернул свое лицо) and allowed unroyal tears (и позволил некоролевским слезам) to channel his cheeks (бороздить его щеки; to channel — рыть канал) unchecked (несдержанно; to check — ограничивать, сдерживать, обуздывать, регулировать). 'Ah, brave good heart (ах, отважное доброе сердце),' he said to himself (он сказал себе), 'this loyal deed (этот верноподданный поступок) shall never perish out of my memory (никогда не исчезнет из моей памяти). I will not forget it (я не забуду его) — and neither shall they (и они не /забудут/)!' he added, with passion (он добавил со страстью = гневно). While he mused (пока он находился в задумчивости), his appreciation of Hendon's magnanimous conduct (его признательность за великодушное поведение Хендона) grew to greater and still greater dimensions (росла до все бoльших и бoльших размеров; dimension — измерение) in his mind (в его уме), and so also did (и также делала = росла) his gratefulness for it (его благодарность за него). Presently he said to himself (вскоре он сказал себе), 'Who saves his prince from wounds (кто спасает своего короля от ран) and possible death (и возможной смерти) — and this he did for me (а это он сделал для меня; to do — делать) — performs high service (оказывает великую услугу); but it is little (но это немного) — it is nothing (это ничто)! — oh, less than nothing (о, меньше, чем ничего)! — when 'tis weighed against (когда это взвешено против = по сравнению с) the act of him (с действием его = того) who saves his prince from SHAME (кто спасает своего короля от ПОЗОРА)!'

Hendon made no outcry (Хендон не издал ни крика) under the scourge (под плетью), but bore the heavy blows (но сносил тяжелые удары; to bear — носить) with soldierly fortitude (с солдатской стойкостью). This (это), together with his redeeming the boy (вместе с его освобождением мальчика) by taking his stripes for him (принятием его порки ради него), compelled the respect (вызвало уважение) of even that forlorn and degraded mob (даже той жалкой и низкой толпы) that was gathered there (которая была собрана там); and its gibes and hootings died away (а ее насмешки и улюлюканья исчезли: «умерли прочь»), and no sound remained (и никакой звук не остался) but the sound of the falling blows (кроме звука обрушивающихся ударов). The stillness that pervaded the place (безмолвие, которое наполнило это место) when Hendon found himself (когда Хендон оказался: «нашел себя»; to find — найти) once more in the stocks (снова в колодках), was in strong contrast (была в сильном контрасте = контрастировало) with the insulting clamour (с оскорбительным гамом) which had prevailed there (который преобладал там) so little a while before (такое малое время прежде = так незадолго до того). The king came softly to Hendon's side (король подошел тихо к Хендону; to come — приходить; side — сторона, бок), and whispered in his ear (и прошептал ему на ухо):

'Kings cannot ennoble thee (короли не могут сделать тебя благородным), thou good, great soul (ты, добрая, великая душа), for One who is higher than kings (ибо Один = Тот, Кто выше, чем короли) hath done that for thee (сделал это для тебя); but a king can confirm thy nobility to men (но король может подтвердить твое благородство перед людьми).' He picked up the scourge from the ground (он подобрал плеть с земли), touched Hendon's bleeding shoulders lightly with it (коснулся кровоточащих плеч Хендона ею), and whispered (и прошептал), 'Edward of England (Эдуард Английский) dubs thee earl (дает тебе титул графа; to dub — проивзодить, давать титул, давать прозвище)!'

paralyze [*p*r*la*z], magnanimous [m*g*n*n*m*s], weigh [we*]

The king was seized. He did not even struggle, so paralyzed was he with the mere thought of the monstrous outrage that was proposed to be inflicted upon his sacred person. History was already defiled with the record of the scourging of an English king with whips — it was an intolerable reflection that he must furnish a duplicate of that shameful page. He was in the toils, there was no help for him; he must either take this punishment or beg for its remission. Hard conditions; he would take the stripes — a king might do that, but a king could not beg.

But meantime, Miles Hendon was resolving the difficulty. 'Let the child go,' said he; 'ye heartless dogs, do ye not see how young and frail he is* Let him go — I will take his lashes.'

'Marry, a good thought — and thanks for it,' said Sir Hugh, his face lighting with a sardonic satisfaction. 'Let the little beggar go, and give this fellow a dozen in his place — an honest dozen, well laid on.' The king was in the act of entering a fierce protest, but Sir Hugh silenced him with the potent remark, 'Yes, speak up, do, and free thy mind — only, mark ye, that for each word you utter he shall get six strokes the more.'

Hendon was removed from the stocks, and his back laid bare; and while the lash was applied the poor little king turned away his face and allowed unroyal tears to channel his cheeks unchecked. 'Ah, brave good heart,' he said to himself, 'this loyal deed shall never perish out of my memory. I will not forget it — and neither shall they!' he added, with passion. While he mused, his appreciation of Hendon's magnanimous conduct grew to greater and still greater dimensions in his mind, and so also did his gratefulness for it. Presently he said to himself, 'Who saves his prince from wounds and possible death — and this he did for me — performs high service; but it is little — it is nothing! — oh, less than nothing! — when 'tis weighed against the act of him who saves his prince from SHAME!'

Hendon made no outcry under the scourge, but bore the heavy blows with soldierly fortitude. This, together with his redeeming the boy by taking his stripes for him, compelled the respect of even that forlorn and degraded mob that was gathered there; and its gibes and hootings died away, and no sound remained but the sound of the falling blows. The stillness that pervaded the place when Hendon found himself once more in the stocks, was in strong contrast with the insulting clamour which had prevailed there so little a while before. The king came softly to Hendon's side, and whispered in his ear:

'Kings cannot ennoble thee, thou good, great soul, for One who is higher than kings hath done that for thee; but a king can confirm thy nobility to men.' He picked up the scourge from the ground, touched Hendon's bleeding shoulders lightly with it, and whispered, 'Edward of England dubs thee earl!'

Hendon was touched (Хендон был тронут). The water welled to his eyes (вода = слезы хлынули к его глазам), yet at the same time (и в то же время) the grisly humor of the situation (мрачный юмор ситуации) and circumstances (и обстоятельств) so undermined his gravity (так подорвали его серьезность) that it was all he could do (что это было все, что он мог сделать) to keep some sign of his inward mirth (чтобы удержать какой-либо признак его внутреннего веселья) from showing outside (от показывания наружу). To be suddenly hoisted (быть внезапно вознесенным), naked and gory (раздетым и окровавленным), from the common stocks (из обычных колодок) to the Alpine altitude and splendor (на альпийскую высоту и великолепие) of an earldom (графского звания), seemed to him the last possibility (казалось ему последней возможностью) in the line of the grotesque (в череде гротеска). He said to himself (он сказал себе), 'Now am I finely tinseled, indeed (теперь я отменно украшен, действительно; to tinsel — украшать мишурой)! The specter-knight (призрачный рыцарь) of the Kingdom of Dreams and Shadows (Королевства сновидений и теней) is become a specter-earl (стал призрачным графом)! — a dizzy flight (головокружительный взлет) for a callow wing (для неоперившегося крыла)! An this go on (если так пойдет: «это продолжится»; to go on — продолжаться: «идти дальше»), I shall presently be hung (я скоро буду увешан; to hang — висеть, повесить) like a very May-pole (как майский шест) with fantastic gauds (фантастическими безделушками) and make- believe honors (и выдуманными почестями). But I shall value them (но я буду ценить их), all valueless as they are (все ничего не стоящие как они есть = хоть они ничего и не стоят), for the love that doth bestow them (ради любви, которая дарует их). Better these poor mock dignities (лучше эти жалкие потешные звания) of mine (мои), that come unasked (которые приходят непрошеными) from a clean hand (из чистой руки) and a right spirit (и правильного духа), than real ones (чем настоящие /звания/) bought by servility (купленные сервильностью; to buy — купить) from grudging and interested power (у завистливой и корыстной власти).'

The dreaded Sir Hugh (грозный сэр Хью; to dread — страшиться) wheeled his horse about (развернул своего коня; to wheel — поворачивать), and, as he spurred away (и, пока он пришпоривал /коня/ прочь), the living wall divided silently (живая стена расступилась безмолвно) to let him pass (чтобы дать ему пройти), and as silently closed together again (и так же безмолвно сомкнулась вместе снова). And so remained (и так осталась); nobody went so far as to venture (никто не пошел так далеко, чтобы отважиться на) a remark in favor of the prisoner (замечание в пользу узника), or in compliment to him (или в похвалу ему); but no matter (но /это не имело/ никакого значения), the absence of abuse (отсутствие оскорблений) was a sufficient homage (было достаточным почитанием) in itself (само по себе). A late comer (один поздно пришедший) who was not posted (который не был осведомлен) as to the present circumstances (о настоящих обстоятельствах), and who delivered a sneer (произнес издевательство) at the 'impostor' (в адрес «самозванца») and was in the act (и был в действии = собирался) of following it (сопроводить его) with a dead cat (дохлой кошкой), was promptly knocked down (был живо сбит с ног; to knock — стучать) and kicked out (и выкинут; to kick — бить, пинать), without any words (без каких-либо слов), and then the deep quiet (и тогда глубокая тишина) resumed sway (возобновила господство = возобладала) once more (снова).

grisly [*gr*zl*], grotesque [grqu*tesk], gaud [gO:d]

Hendon was touched. The water welled to his eyes, yet at the same time the grisly humor of the situation and circumstances so undermined his gravity that it was all he could do to keep some sign of his inward mirth from showing outside. To be suddenly hoisted, naked and gory, from the common stocks to the Alpine altitude and splendor of an earldom, seemed to him the last possibility in the line of the grotesque. He said to himself, 'Now am I finely tinseled, indeed! The specter-knight of the Kingdom of Dreams and Shadows is become a specter-earl! — a dizzy flight for a callow wing! An this go on, I shall presently be hung like a very May-pole with fantastic gauds and make- believe honors. But I shall value them, all valueless as they are, for the love that doth bestow them. Better these poor mock dignities of mine, that come unasked from a clean hand and a right spirit, than real ones bought by servility from grudging and interested power.'

Далее:  1   2   3   4   5   6   7

Смотреть другие книги >>