I will set down a tale (я изложу историю; to set down — класть) as it was told to me by one (как она была рассказана мне одним (человеком), who had it of his father (кто услышал ее от своего отца; to have — иметь, получать), which latter (которую последний /т.е. отец/) had it of his father (получил ее от своего отца), this last (этот последний) having in like manner had it of his father (в такой же манере получивший ее от своего отца) — and so on (и так далее), back and still back (назад и еще назад /в историю/), three hundred years and more (триста лет и больше), the fathers were transmitting it to the sons and so preserving it (отцы передавали ее сыновьям и таким образом сохраняли ее).
It may be history, it may be only legend, a tradition (это может быть история, это может быть лишь легенда, традиция). It may have happened, it may not have happened: but it could have happened (это могло произойти, могло не произойти: но это могло произойти; to happen — случаться). It may be that the wise and the learned believed it in the old days (может быть, что мудрые и ученые верили в нее в старые дни = давние времена); it may be that only the unlearned and the simple loved it and credited it (может быть, что только неученые и простые = простаки любили ее и верили в нее).
transmit [tr*nz*m*t], tradition [tr**d*S(*)n], learned [*l*:n*d]
I will set down a tale as it was told to me by one who had it of his father, which latter had it of his father, this last having in like manner had it of his father — and so on, back and still back, three hundred years and more, the fathers transmitting it to the sons and so preserving it.
It may be history, it may be only legend, a tradition. It may have happened, it may not have happened: but it could have happened. It may be that the wise and the learned believed it in the old days; it may be that only the unlearned and the simple loved it and credited it.
CHAPTER I (Глава первая)
IN the ancient city of London (в древнем городе Лондоне), on a certain autumn day (в один осенний день; certain — некоторый, определенный) in the second quarter of the sixteenth century (во второй четверти шестнадцатого века), a boy was born to a poor family of the name of Canty (мальчик был рожден в бедной семье по фамилии Кэнти), who did not want him (которая не хотела его).
On the same day another English child (в тот же день другой английский ребенок) was born to a rich family of the name of Tudor (родился в богатой семье по фамилии Тюдор), who did want him (которая хотела его). All England wanted him too (вся Англия хотела его тоже). England had so longed for him (так хотела его; to long for smth — страстно желать чего-либо), and hoped for him (надеялась на него), and prayed God for him (и молила Бога за него), that (что), now that he was really come (сейчас, когда он действительно пришел), the people went nearly mad for joy (люди почти сошли с ума от радости; to go mad — сойти с ума).
Mere acquaintances (едва знакомые люди; acquaintance — знакомство, знакомый) hugged and kissed each other and cried (обнимали и целовали друг друга и плакали). Everybody took a holiday (каждый взял выходной; to take — брать), and high and low (и высокий и низкий), rich and poor (богатый и бедный), feasted and danced and sang (пировали и танцевали и пели), and got very mellow (и стали очень добродушными); and they kept this up for days and nights together (и они продолжали это день и ночь вместе: «в течение дней и ночей»; to keep up — не прекращать, не меняться). By day (днем), London was a sight to see (был зрелищем (которое стоит) увидеть), with gay banners (с веселыми стягами) waving from every balcony and housetop (развевающимися с каждого балкона и кровли; house — дом; top — верхушка, вершина), and splendid pageants marching along (и прекрасными процессиями марширующими; along — вдоль, мимо).
By night (ночью), it was again a sight to see (он был опять зрелищем (которое стоит) увидеть), with its great bonfires at every corner (со своими огромными кострами на каждом углу), and its troops of revelers making merry around them (и его ватагами гуляк, веселившимися вокруг них; to make — делать, merry — веселый).
There was no talk (не было никаких разговоров) in all England but of (во всей Англии кроме (как) о) the new baby (новом = новорожденном младенце), Edward Tudor (Эдварде Тюдоре), Prince of Wales (принце Уэльском), who lay (лежал, to lie — лежать) lapped (завернутый) in silks and satins (в шелка и атласы = в шелк и атлас), unconscious (не ведающий: «бессознательный») of all this fuss (обо всей этой суете), and not knowing (и не знающий) that great lords and ladies (что великие лорды и леди) were tending him (нянчили его) and watching over him (и смотрели за ним) — and not caring (и не имея до этого никакого дела: «не заботясь»), either (также).
But there was no talk about the other baby (но не было разговоров о другом малыше), Tom Canty (Томе Кэнти), lapped in his poor rags (завернутом в свои бедные лохмотья), except among the family of paupers (кроме (как) в семье бедняков; among — среди) whom he had just come to trouble with his presence (кого = которых он только что пришел беспокоить своим присутствием).
trouble [trAbl], certain [*s*:t(*)n], quarter [*kwO:t*], acquaintance [**kwe*nt*ns]
IN the ancient city of London, on a certain autumn day in the second quarter of the sixteenth century, a boy was born to a poor family of the name of Canty, who did not want him.
On the same day another English child was born to a rich family of the name of Tudor, who did want him. All England wanted him too. England had so longed for him, and hoped for him, and prayed God for him, that, now that he was really come, the people went nearly mad for joy.
Mere acquaintances hugged and kissed each other and cried. Everybody took a holiday, and high and low, rich and poor, feasted and danced and sang, and got very mellow; and they kept this up for days and nights together. By day, London was a sight to see, with gay banners waving from every balcony and housetop, and splendid pageants marching along.
By night, it was again a sight to see, with its great bonfires at every corner, and its troops of revelers making merry around them.
There was no talk in all England but of the new baby, Edward Tudor, Prince of Wales, who lay lapped in silks and satins, unconscious of all this fuss, and not knowing that great lords and ladies were tending him and watching over him — and not caring, either.
But there was no talk about the other baby, Tom Canty, lapped in his poor rags, except among the family of paupers whom he had just come to trouble with his presence.
CHAPTER II (Глава вторая)
LET us skip a number of years (позволим нам перепрыгнуть = давайте пропустим некоторое число = несколько лет).
London was fifteen hundred years old (Лондону было полторы тысячи: «15 сотен» лет), and was a great town (и был огромным городом) — for that day (для того дня = времени). It had a hundred thousand inhabitants (он имел сотню тысяч жителей) — some think double as many (некоторые думают (что) в два раза больше: «дважды так много»). The streets (улицы) were very narrow (были очень узкие), and crooked (и кривые), and dirty (и грязные), especially in the part where (особенно в той части где) Tom Canty lived (жил Том Кэнти), which was not far from (что было не далеко от) London Bridge (Лондонского моста).
The houses were of wood (дома были из дерева), with the second story projecting over the first (со вторым этажом, выступавшим над первым), and the third sticking its elbows out beyond the second (и третьим, выставлявшим свои локти над вторым; beyond — вне, за пределами). The higher the houses grew (чем выше дома становились; to grow — расти), the broader (тем шире) they grew (они становились). They were skeletons of strong crisscross beams (они были скелетами из крепких крест-накрест балок), with solid material between (с твердым материалом между /ними/), coated with plaster (покрытых штукатуркой). The beams were painted red (балки были покрашены красным) or blue (или синим) or black (или черным), according to the owner's taste (в соответствии со вкусом хозяина; owner — владелец; to own — владеть), and this gave the houses a very picturesque look (и это придавало домам очень живописный вид). The windows were small (окна были маленькие), glazed with little diamond- shaped panes (застекленные маленькими ромбовидными стеклами; diamond — бриллиант, ромб; shape — форма) and they opened outward (и они открывались вперед = наружу), on hinges (на петлях), like doors (как двери).
The house which Tom's father lived in (дом, в котором жил отец Тома) was in a foul little pocket (был в вонючем маленьком закоулке: «кармане») called Offal Court (называвшемся Тупиком Отбросов; court — двор), out of Pudding Lane (рядом с (улицей) Пудинг-лейн; out — из). It was small, decayed (он был маленький, обветшалый; to decay — разлагаться, приходить в упадок), and rickety (и расшатанный), but it was packed full (но он был набит полностью) of wretchedly poor families (жалкими: «/самым/ жалким образом» бедными семьями = бедными до убожества семьями). Canty's tribe occupied (род Кэнти занимал; tribe — племя) a room on the third floor (комнату на четвертом: «третьем» этаже). The mother and father had a sort of bedstead (мать и отец имели подобие кровати) in the corner (в углу); but Tom (но Том), his grandmother (его бабушка), and his two sisters, Bet and Nan (и его две сестры, Бет и Нэн), were not restricted (не были ограничены) — they had all the floor to themselves (весь пол для себя), and might sleep where they chose (и могли спать где они выбирали = где хотели; to chose — выбирать). There were the remains of a blanket or two (были остатки одеяла или двух = нескольких одеял), and some bundles of ancient and dirty straw (и несколько охапок древней и грязной соломы), but these could not rightly be called beds (но эти = они не могли быть правильно быть названы кроватями), for they were not organized (так как они не были организованы = устроены); they were kicked into a general pile (они /небрежно/ складывались в общую кучу; to kick — пинать) mornings (по утрам: «утра»), and selections were made from the mass at night (и выбор делался из этой массы по вечерам).
especially [*s*peS*l*], material [m**t**r**l], ancient [*e*nS*nt]
LET us skip a number of years.
London was fifteen hundred years old, and was a great town — for that day. It had a hundred thousand inhabitants — some think double as many. The streets were very narrow, and crooked, and dirty, especially in the part where Tom Canty lived, which was not far from London Bridge.
The houses were of wood, with the second story projecting over the first, and the third sticking its elbows out beyond the second. The higher the houses grew, the broader they grew. They were skeletons of strong crisscross beams, with solid material between, coated with plaster. The beams were painted red or blue or black, according to the owner's taste, and this gave the houses a very picturesque look. The windows were small, glazed with little diamond-shaped panes, and they opened outward, on hinges, like doors.
The house which Tom's father lived in was up a foul little pocket called Offal Court, out of Pudding Lane. It was small, decayed, and rickety, but it was packed full of wretchedly poor families. Canty's tribe occupied a room on the third floor. The mother and father had a sort of bedstead in the corner; but Tom, his grandmother, and his two sisters, Bet and Nan, were not restricted — they had all the floor to themselves, and might sleep where they chose. There were the remains of a blanket or two, and some bundles of ancient and dirty straw, but these could not rightly be called beds, for they were not organized; they were kicked into a general pile mornings, and selections made from the mass at night.
Bet and Nan were fifteen years old twins (Бет и Нэн были пятнадцатилетние двойняшки; year — год; old — старый). They were good-hearted girls (они были добросердечные девушки; heart — сердце), unclean (нечистые), clothed in rags (одетые в лохмотья), and profoundly ignorant (и глубоко невежественные). Their mother was like them (их мать была, как они). But the father and the grandmother were a couple of fiends (но отец и бабушка были парой дьяволов). They got drunk (они напивались; to get — становиться; drunk — пьяный) whenever they could (когда только они могли); then they fought (затем они дрались; to fight) each other (друг с другом) or anybody else (или с кем угодно еще) who came in the way (кто попадался им на пути); they cursed and swore always (они ругались и сквернословили всегда; to swear — ругаться; клясться), drunk or sober (пьяные или трезвые); John Canty was a thief (Джон Кэнти был вор), and his mother a beggar (а его мать попрошайка).
They made beggars of the children (они сделали попрошаек из детей), but failed (но не смогли; to fail — потерпеть неудачу, провалиться, не смочь) to make thieves of them (сделать воров из них). Among (среди), but not of (но не из /числа/), the dreadful rabble (страшного сброда) that inhabited the house (который населял этот дом), was a good old priest (был добрый старый священник) whom the king (которого король) had turned out of house and home (выбросил из дома) with a pension of a few farthings (с пенсией (в размере) нескольких фартингов), and he used to get (и он усаживал; used to do smth — когда-то давно делать что-то) the children aside (детей рядом) and teach them right ways (и учил их правильным путям = добру) secretly (втайне). Father Andrew also taught Tom a little Latin (отец Эндрю также учил Тома немного латинскому языку), and how to read and write (и как читать и писать); and would have done the same for the girls (и сделал бы то же и для девочек), but they were afraid of the jeers (но они боялись насмешек; afraid — испуганный) of their friends (их друзей), who could not have endured (которые не могли бы вынести) such a queer accomplishment in them (такое странное достижение у них).
clothe [klqu*], thief [*i:f], endure [*n*dju*]
Bet and Nan were fifteen years old twins. They were good-hearted girls, unclean, clothed in rags, and profoundly ignorant. Their mother was like them. But the father and the grandmother were a couple of fiends. They got drunk whenever they could; then they fought each other or anybody else who came in the way; they cursed and swore always, drunk or sober; John Canty was a thief, and his mother a beggar.
They made beggars of the children, but failed to make thieves of them. Among, but not of, the dreadful rabble that inhabited the house, was a good old priest whom the king had turned out of house and home with a pension of a few farthings, and he used to get the children aside and teach them right ways secretly. Father Andrew also taught Tom a little Latin, and how to read and write; and would have done the same for the girls, but they were afraid of the jeers of their friends, who could not have endured such a queer accomplishment in them.
All Offal Court was just such another hive (весь Тупик отбросов был прямо такой же улей = скопище людей) as Canty's house (как дом Кэнти). Drunkenness, riot, and brawling (пьянство, буйство и ссоры) were the order there (были порядком = обычным делом там), every night and nearly all night long (каждую ночь и почти всю ночь длиной = все ночи напролет). Broken heads were as common as hunger (разбитые головы были так же обычны, как голод; to break — ломать, разбивать) in that place (в этом месте). Yet (и все же) little Tom was not unhappy (маленький Том не был несчастлив). He had a hard time of it (он переживал тяжелое время от этого = ему приходилось трудно), but did not know it (но не знал этого). It was the sort of time that all the Offal Court boys had (то же было у всех мальчиков из Тупика отбросов: «это была разновидность времени, которое переживали все…»), therefore he supposed it was the correct and comfortable thing (поэтому он предполагал, (что) это было правильно и удобно: «правильная и удобная вещь»). When he came home empty-handed at night (когда он приходил домой с пустыми руками: «пусторукий» ночью), he knew his father would curse him (он знал (что) его отец будет его ругать ) and thrash him first (и побьет сначала), and that when he was done (и что когда он закончит; to be done — закончить с чем-либо) the awful grandmother would do it all over again (ужасная бабушка сделает это все снова) and improve on it (и улучшит это = добавит еще); and that away in the night (и что глубоко ночью; away — прочь) his starving mother (его голодающая мать) would slip to him stealthily (проберется к нему украдкой) with any miserable scrap of crust (со сколькими-нибудь жалкими остатками от хлеба; crust — корка /хлеба/, сухарь, черствый хлеб) she had been able to save for him (/которые/ она смогла припасти для него; able — способный) by going hungry herself (становясь голодной сама), notwithstanding (несмотря на то, что) she was often caught in that sort of treason (часто попадалась на таком предательстве; to catch — ловить; sort — разновидность) and soundly beaten (и (была) сильно бита; to beat — бить) for it (за это) by her husband (ее мужем).
No (нет), Tom's life went along well enough (жизнь Тома шла хорошо вполне), especially in summer (особенно летом). He only begged just enough to save himself (он выпрашивал лишь на то, чтобы сохранить себя = выжить; only — только; enough — достаточно), for the laws against mendicancy were stringent (ибо законы против попрошайничества были строги), and the penalties heavy (а наказания тяжелы); so he put in a good deal of his time (так что он потратил уйму своего времени; put — класть; deal — доля, количество) listening to good Father Andrew's charming old tales and legends (слушая чарующие старые сказки и легенды отца Эндрю) about giants and fairies (о великанах и феях), dwarfs and genii (карликах и джиннах), and enchanted castles, and gorgeous kings and princes (и заколдованных замках, и прекрасных королях и принцах). His head grew to be full of these wonderful things (его голова наполнилась: «стала быть полной» этими прекрасными вещами), and many nights as he lay in the dark (и многими ночами пока он лежал в темноте; to lie — лежать) on his scant and offensive straw (на своей скудной и колкой соломе), tired, hungry (усталый, голодный), and smarting from a thrashing (и испытывающий боль от побоев), he unleashed his imagination (он отпускал на волю свое воображение; leash — поводок, цепь) and soon forgot his aches and pains (и скоро забывал свои боли и страдания) in delicious picturings to himself (в сладостном воображении себе) of the charmed life of a petted prince in a regal palace (восхитительной жизни изнеженного принца в королевском дворце; to pet — баловать, ласкать). One desire (одно желание) came in time to haunt him day and night (преследовала его днем и ночью); it was to see a real prince (это было увидеть настоящего принца), with his own eyes (своими собственными глазами). He spoke of it once to some of his Offal Court comrades (он говорил об этом однажды некоторым своим товарищам из Тупика отбросов); but they jeered him and scoffed him so unmercifully (но они высмеяли и задразнили его столь безжалостно) that he was glad to keep his dream to himself (что он был рад сохранить свою мечту при себе) after that (после этого).
He often read the priest's old books (он часто читал старые книги священника) and got him to explain and enlarge upon them (и упрашивал его объяснять и дополнять их). His dreamings and readings worked certain changes (его мечтания и чтение выработали определенные изменения) in him by and by (в нем постепенно). His dream-people were so fine (люди из его мечтаний были столь прекрасными; people — люди) that he grew to lament (что он стал тяготиться; to lament — жаловаться) his shabby clothing and his dirt (своей ветхой одеждой и своей грязью), and to wish to be clean and better clad (и желать быть чистым и лучше одетым). He went on playing (он продолжал играть; to go on — продолжать) in the mud just the same ( в грязи, как прежде/все равно: «прямо так же»), and enjoying it, too (и наслаждаться этим тоже); but instead of splashing around (но вместо (того, чтобы) плескаться; around — вокруг) in the Thames solely for the fun of it (в Темзе только ради веселья от этого), he began to find an added value in it (он начал находить дополнительную ценность в этом; to add — добавлять) because of the washings and cleansings it afforded (из-за мытья и очищения, (которое) оно предоставляло).
comfortable [*kAmft*b(*)l], enough [**nAf], ache [e*k], Thames [temz]
All Offal Court was just such another hive as Canty's house. Drunkenness, riot, and brawling were the order there, every night and nearly all night long. Broken heads were as common as hunger in that place. Yet little Tom was not unhappy. He had a hard time of it, but did not know it. It was the sort of time that all the Offal Court boys had, therefore he supposed it was the correct and comfortable thing. When he came home empty-handed at night, he knew his father would curse him and thrash him first, and that when he was done the awful grandmother would do it all over again and improve on it; and that away in the night his starving mother would slip to him stealthily with any miserable scrap of crust she had been able to save for him by going hungry herself, notwithstanding she was often caught in that sort of treason and soundly beaten for it by her husband.
No, Tom's life went along well enough, especially in summer. He only begged just enough to save himself, for the laws against mendicancy were stringent, and the penalties heavy; so he put in a good deal of his time listening to good Father Andrew's charming old tales and legends about giants and fairies, dwarfs and genii, and enchanted castles, and gorgeous kings and princes. His head grew to be full of these wonderful things, and many a night as he lay in the dark on his scant and offensive straw, tired, hungry, and smarting from a thrashing, he unleashed his imagination and soon forgot his aches and pains in delicious picturings to himself of the charmed life of a petted prince in a regal palace. One desire came in time to haunt him day and night; it was to see a real prince, with his own eyes. He spoke of it once to some of his Offal Court comrades; but they jeered him and scoffed him so unmercifully that he was glad to keep his dream to himself after that.
He often read the priest's old books and got him to explain and enlarge upon them. His dreamings and readings worked certain changes in him by and by. His dream-people were so fine that he grew to lament his shabby clothing and his dirt, and to wish to be clean and better clad. He went on playing in the mud just the same, and enjoying it, too; but instead of splashing around in the Thames solely for the fun of it, he began to find an added value in it because of the washings and cleansings it afforded.
Tom could always find something going on (Том мог всегда найти что-нибудь происходящее; to go on — происходить, продолжать) around the Maypole in Cheapside (вокруг майского шеста в Чипсайде), and at the fairs (и на ярмарках); and now and then he and the rest of London (и время от времени: «теперь и тогда» он и остальные лондонцы: «из Лондона») had a chance to see a military parade (имели шанс увидеть военный парад) when some famous unfortunate (когда какой-нибудь известный неудачник) was carried prisoner to the Tower (перевозился, (как) заключенный, в Тауэр; to carry — нести), by land or boat (по земле или в лодке). One summer's day he saw (в один летний день он видел) poor Anne Askew and three men burned at the stake (бедную Анну Эскью и трех человек, сожженных на костре; stake — здесь: столб, к которому привязывали сжигаемого) in Smithfield (в Смитфилде), and heard an ex-bishop preach a sermon (и слышал (как) бывший епископ читал проповедь; to preach — проповедовать) to them (им) which did not interest him (чтo не заинтересовало его). Yes, Tom's life was varied (да, жизнь Тома была разнообразная) and pleasant enough (и довольно приятная), on the whole (в целом).
By and by Tom's reading and dreaming about princely life (тем временем чтение и мечтание Тома о роскошной, царской жизни) wrought such a strong effect upon him (оказала такое сильное воздействие на него; wrought — устаревшее прошедшее время от work) that he began to act the prince, unconsciously (что он начал играть принца, бессознательно). His speech and manners became curiously ceremonious and courtly (его речь и манеры стали странно церемонны и учтивы), to the vast admiration and amusement of his intimates (к широкому = большому восхищению и забаве его закадычных друзей). But Tom's influence (но влияние Тома) among these young people (среди этих молодых людей) began to grow now, day by day (начало расти теперь день ото дня); and in time (и со временем) he came to be looked up to by them with a sort of wondering awe (на него стали смотреть с чем-то вроде удивленного благоговения), as a superior being (как на высшее существо). He seemed to know (он, казалось, знает; to seem — казаться) so much (так много)! and he could do such marvellous things (и он мог делать такие удивительные вещи)! and withal (и к тому же), he was so deep and wise (он был такой глубокий = загадочный и мудрый)! Tom's remarks and Tom's performances (высказывания и поступки Тома; remark — замечание; performance — исполнение) were reported (пересказывались) by the boys to their elders (мальчиками их старшим); and these, also (и эти тоже), presently began to discuss Tom Canty (теперь начали обсуждать Тома Кэнти), and to regard him (и рассматривать его) as a most gifted and extraordinary creature (как самое = в высшей степени одаренное и необыкновенное существо). Full-grown people (взрослые: «полностью выросшие» люди) brought their perplexities (шли со своими трудностями: «приносили свои проблемы») to Tom for solution (к Тому за решением), and were often astonished (и бывали часто поражены) at the wit and wisdom (остроумию и мудрости) of his decisions (его решений). In fact (на самом деле), he became a hero to all who knew him (он стал героем для всех, кто знал его) except his own family (кроме его собственной семьи) — these only saw nothing in him (эти только = только они (не) видели ничего в нем).
Privately (про себя: «частным образом»), after a while (спустя некоторое время), Tom organized a royal court (Том организовал = придумал королевский двор)! He was the prince (он был принцем); his special comrades were guards (его лучшие товарищи были стражниками), chamberlains (камергерами), equerries (конюшими), lords and ladies in waiting (лордами и леди при дворе; waiting — ожидание), and the royal family (и королевской семьей). Daily the mock prince (ежедневно мнимый принц) was received (бывал принят) with elaborate ceremonials (с тщательно разработанным церемониалом) borrowed (заимствованным) by Tom from his romantic readings (Томом из своего романтического чтения); daily the great affairs of the mimic kingdom (ежедневно великие = важные дела притворного = вымышленного королевства) were discussed in the royal council (бывали обсуждаемы в королевском совете), and daily his mimic highness (и ежедневно его мнимое высочество) issued decrees (издавало декреты) to his imaginary armies (своим воображаемым армиям), navies, and viceroyalties (флотам и заморским владениям).
unfortunate [An*fO:tS*n*t], unconsciously [An*kOnS*sl*], creature [*kri:tS*]
Tom could always find something going on around the Maypole in Cheapside, and at the fairs; and now and then he and the rest of London had a chance to see a military parade when some famous unfortunate was carried prisoner to the Tower, by land or boat. One summer's day he saw poor Anne Askew and three men burned at the stake in Smithfield, and heard an ex-bishop preach a sermon to them which did not interest him. Yes, Tom's life was varied and pleasant enough, on the whole.
By and by Tom's reading and dreaming about princely life wrought such a strong effect upon him that he began to act the prince, unconsciously. His speech and manners became curiously ceremonious and courtly, to the vast admiration and amusement of his intimates. But Tom's influence among these young people began to grow now, day by day; and in time he came to be looked up to by them with a sort of wondering awe, as a superior being. He seemed to know so much! and he could do such marvellous things! and withal, he was so deep and wise! Tom's remarks and Tom's performances were reported by the boys to their elders; and these, also, presently began to discuss Tom Canty, and to regard him as a most gifted and extraordinary creature. Full-grown people brought their perplexities to Tom for solution, and were often astonished at the wit and wisdom of his decisions. In fact, he was become a hero to all who knew him except his own family — these only saw nothing in him.
Privately, after a while, Tom organized a royal court! He was the prince; his special comrades were guards, chamberlains, equerries, lords and ladies in waiting, and the royal family. Daily the mock prince was received with elaborate ceremonials borrowed by Tom from his romantic readings; daily the great affairs of the mimic kingdom were discussed in the royal council, and daily his mimic highness issued decrees to his imaginary armies, navies, and viceroyalties.
After which he would go forth in his rags (после чего он шел дальше в своих лохмотьях) and beg a few farthings (и выпрашивал несколько фартингов), eat his poor crust (сухари), take his customary cuffs and abuse (принимал обычные затрещины и брань), and then stretch himself upon (и затем растягивался на) his handful of foul straw (своем клочке грязной соломы), and resume his empty grandeurs (возобновлял свои пустые великолепия) in his dreams (в своих мечтах).
And still his desire to look just once upon a real prince (и все же его желание взглянуть лишь один раз на настоящего принца), in the flesh (во плоти), grew upon him (усиливалось в нем; to grow — расти), day by day (день ото дня), and week by week (и с каждой неделей), until at last it absorbed (пока наконец оно (не) вобрало в себя) all other desires (все прочие желания), and became the one passion of his life (и стало одной-единственной страстью его жизни; to become — становиться).
One January day (в один январский день), on his usual begging tour (на своем обычном нищенском обходе = ходя и прося милостыню), he tramped despondently up and down (он бродил уныло по: «вверх и вниз») the region round about Mincing Lane and Little East Cheap (району около Минсинг-лейн и Литтл-Ист-Чип), hour after hour (один час за другим: «час после часа»), barefooted (босой) and cold (замерзший), looking in at cook-shop windows (заглядывая в окна харчевен) and longing for (и страстно желая) the dreadful pork-pies (страшных пирогов со свининой; pork — свинина) and other deadly inventions (и других смертоносных изделий: «изобретений») displayed there (выставленных там) — for to him these were dainties (ибо для него они были деликатесами) fit for the angels (созданными для ангелов); that is, judging by the smell (то есть, судя по запаху), they were (они были /такими/) — for it had never been his good luck to own and eat one (потому что ему никогда не удавалось попробовать ни один из них: «это никогда не было его удачей обладать одним (из них) и съесть один /из них/). There was a cold drizzle of rain (была холодная морось дождя); the atmosphere was murky (атмосфера была мрачная); it was a melancholy day (это был унылый день). At night Tom reached home so wet (ночью Том добрался домой такой промокший; to reach — достигать) and tired and hungry (и усталый и голодный) that it was not possible for his father and grandmother to observe his forlorn condition and not be moved (что не было возможно его отцу и бабушке видеть его жалкое состояние и не быть тронутыми) — after their fashion (на свой лад); wherefore they gave him a brisk cuffing (с каковой целью они задали ему хорошую взбучку) at once (сразу) and sent him to bed (и послали его в постель). For a long time his pain and hunger (долгое время его боль и голод), and the swearing and fighting (и ругань и побои) going on in the building (происходящие в здании), kept him awake (не позволяли ему заснуть; to keep — хранить; awake — бодрствующий); but at last his thoughts drifted (но наконец его мечты отошли; to drift — дрейфовать) away to far, romantic lands (прочь к далеким, романтическим землям), and he fell asleep (и он заснул; to fall — падать; asleep — спящий) in the company of jeweled and gilded princelings (в компании украшенных каменьями и золотом маленьких принцев; to jewel — украшать драгоценными камнями; to gild — золотить) who lived in vast palaces (которые жили в огромных дворцах), and had servants salaaming before them (и имели слуг, поклоняющихся перед ними: «делающих селям») or flying to execute their orders (или несущихся исполнить их приказы). And then, as usual (и потом, как обычно), he dreamed that he was a princeling himself (он мечтал, что он был принц сам).
All night long the glories of his royal estate (всю ночь великолепие его королевского достоинства) shone upon him (светило на него; to shine — сиять); he moved among great lords and ladies (он двигался среди великих господ и дам), in a blaze of light (в лучах света), breathing perfumes (вдыхая ароматы), drinking (наслаждаясь: «упиваясь») in delicious music (прелестной музыкой), and answering the reverent obeisances (и отвечая на почтительные поклоны) of the glittering throng (сверкающей толпы) as it parted (/по мере того/ как она расступалась: «разделялась») to make way for him (чтобы освободить путь для него), with his smile (с его улыбкой), and there a nod (а кое-где: «там» кивком) of his princely head (его царственной головы).
And when he awoke (а когда он проснулся; to awake — просыпаться) in the morning (утром) and looked upon the wretchedness (и взглянул на убожество) about him (вокруг него), his dream had had its usual effect (его мечта оказала свое обычное действие) — it had intensified the sordidness (она усилила убожество) of his surroundings (его окружения) a thousandfold (в тысячу раз). Then came bitterness (тогда пришла горечь), and heartbreak (и печаль), and tears (и слезы).
grandeur [*gr*ndj*], princeling [*pr*nsl**], perfume [*p*fju:m]
After which he would go forth in his rags and beg a few farthings, eat his poor crust, take his customary cuffs and abuse, and then stretch himself upon his handful of foul straw, and resume his empty grandeurs in his dreams.
And still his desire to look just once upon a real prince, in the flesh, grew upon him, day by day, and week by week, until at last it absorbed all other desires, and became the one passion of his life.
One January day, on his usual begging tour, he tramped despondently up and down the region round about Mincing Lane and Little East Cheap, hour after hour, barefooted and cold, looking in at cook-shop windows and longing for the dreadful pork-pies and other deadly inventions displayed there — for to him these were dainties fit for the angels; that is, judging by the smell, they were — for it had never been his good luck to own and eat one. There was a cold drizzle of rain; the atmosphere was murky; it was a melancholy day. At night Tom reached home so wet and tired and hungry that it was not possible for his father and grandmother to observe his forlorn condition and not be moved — after their fashion; wherefore they gave him a brisk cuffing at once and sent him to bed. For a long time his pain and hunger, and the swearing and fighting going on in the building, kept him awake; but at last his thoughts drifted away to far, romantic lands, and he fell asleep in the company of jeweled and gilded princelings who lived in vast palaces, and had servants salaaming before them or flying to execute their orders. And then, as usual, he dreamed that he was a princeling himself.
All night long the glories of his royal estate shone upon him; he moved among great lords and ladies, in a blaze of light, breathing perfumes, drinking in delicious music, and answering the reverent obeisances of the glittering throng as it parted to make way for him, with here a smile, and there a nod of his princely head.
And when he awoke in the morning and looked upon the wretchedness about him, his dream had had its usual effect — it had intensified the sordidness of his surroundings a thousandfold. Then came bitterness, and heartbreak, and tears.
CHAPTER III (Глава третья)
TOM got up hungry (Том встал голодный), and sauntered hungry away (и поплелся голодный прочь), but with his thoughts (но с мыслями) busy with the shadowy splendors (занятыми призрачным великолепием) of his night's dreams (его ночных мечтаний). He wandered (он бродил) here and there in the city (там и сям: «здесь и там» в городе), hardly noticing (едва замечая) where he was going (где он шел; to go — идти), or what was happening (или что происходило; to happen — случаться) around him (вокруг него). People jostled him (люди толкали его) and some gave him rough speech (а некоторые осыпали его бранью: «давали ему грубую речь»); but it was all lost on the musing boy (но все терялось на задумчивом мальчике = он не обращал внимания). By and by (постепенно) he found himself (он очутился: «нашел себя») at Temple Bar (у Темпль-Бар [ворота перед Темплем — школой юристов]), the farthest from home (дальше всего от дома) he had ever traveled in that direction (/куда/ он когда- либо заходил в этом направлении). He stopped and considered a moment (он остановился и поразмыслил минутку), then fell into his imaginings (затем провалился в свое воображение) again (снова), and passed on outside the walls of London (и прошел дальше за стены Лондона). The Strand had ceased to be (Стрэнд уже не был: «прекратил быть») a country-road then (проселочной дорогой к тому времени: «тогда»), and regarded itself (и рассматривал = считал себя) as a street (как улицу), but by a strained construction (но лишь из-за прямой застройки); for, though there was a tolerably compact row of houses (потому что, хотя был терпимо = довольно компактный ряд домов) on one side of it (на одной стороне ее), there were only some scattering great buildings (были только разбросанные = отдельные огромные здания) on the other (на другой /стороне/), these being palaces of rich nobles (эти бывшие = которые были дворцами богатых дворян; noble — благородный), with ample (с обширными) and beautiful gardens (и прекрасными садами) stretching to (тянущимися к) the river-grounds (землям) that are now closely packed with grim acres of brick and stone (которые сейчас плотно забиты угрюмыми кучами кирпича и камня; acre — акр (единица площади; = 0,4 га; = 4047 кв.м)).
Tom discovered Charing Village presently (Том обнаружил Чэринг Вилледж вскоре), and rested himself (и остановился отдохнуть) at the beautiful cross (у красивого креста) built there by a bereaved king (поставленного там овдовевшим королем; to build — строить; to bereave — лишать, отнимать, отбирать) of earlier days (прежних дней); then idled down (затем погулялся вниз по; to idle — бездельничать) a quiet (тихой), lovely road (приятного вида дороге), past the great cardinal's stately palace (мимо огромного величественного дворца кардинала), toward (к) a far more mighty and majestic palace (намного более могучему и величественному дворцу) beyond (дальше, за ним) — Westminster (Вестминстеру). Tom stared (Том уставился) in glad wonder at the vast pile of masonry (в радостном удивлении на огромную груду камней), the wide-spreading wings (/на/ широко распротершиеся крылья), the frowning bastions and turrets (/на/ грозные: «хмурящиеся» бастионы и башенки; to frown — хмуриться), the huge stone gateways (/на/ огромные каменные ворота), with its gilded bars (с его золочеными решетками) and its magnificent array of colossal granite lions, and the other signs and symbols of English royalty (и его блистательным рядом колоссальных гранитных львов, и другие знаки и символы английской королевской власти). Was the desire of his soul to be satisfied at last (суждено ли было желанию его души: «было ли желание его души» быть удовлетворенным в конце концов)* Here, indeed (здесь, в самом деле), was a king's palace (был королевский дворец). Might he not hope (не мог (ли) он надеяться) to see a prince now (увидеть принца теперь) — a prince of flesh and blood (принца из плоти и крови), if Heaven were willing (если небеса пожелали бы; willing — желающий)*
At each side of the gilded gate stood a living statue (с каждой стороны золоченых ворот стояла живая статуя), that is to say (то есть: «то есть чтобы сказать»), an erect and stately and motionless man-at- arms (вытянувшийся и статный и бездвижный воин), clad from head to heel in shining steel armor (одетый с головы до пят в блестящую стальную броню; heel — каблук). At a respectful distance (на почтительном расстоянии) were many country-folk (было много деревенского люда; country — страна, деревня; folk — народ, люди), and people from the city (и людей из города), waiting for (ожидающих) any glimpse of royalty that might offer (любого проблеска = появления члена королевской фамилии, который мог бы представиться). Splendid carriages (великолепные экипажи), with splendid people in them (с великолепными людьми в них) and splendid servants outside (и великолепными слугами снаружи), were arriving and departing (прибывали и отъезжали) by several other noble gateways (через несколько других благородных = предназначенных для дворян ворот) that pierced the royal inclosure (которые пронизывали королевскую ограду).
rough [rAf], satisfy [*s*t*sfa*], inclosure [*n*klquZ*]
TOM got up hungry, and sauntered hungry away, but with his thoughts busy with the shadowy splendors of his night's dreams. He wandered here and there in the city, hardly noticing where he was going, or what was happening around him. People jostled him and some gave him rough speech; but it was all lost on the musing boy. By and by he found himself at Temple Bar, the farthest from home he had ever traveled in that direction. He stopped and considered a moment, then fell into his imaginings again, and passed on outside the walls of London. The Strand had ceased to be a country-road then, and regarded itself as a street, but by a strained construction; for, though there was a tolerably compact row of houses on one side of it, there were only some scattering great buildings on the other, these being palaces of rich nobles, with ample and beautiful grounds stretching to the river — grounds that are now closely packed with grim acres of brick and stone.
Tom discovered Charing Village presently, and rested himself at the beautiful cross built there by a bereaved king of earlier days; then idled down a quiet, lovely road, past the great cardinal's stately palace, toward a far more mighty and majestic palace beyond — Westminster. Tom stared in glad wonder at the vast pile of masonry, the wide-spreading wings, the frowning bastions and turrets, the huge stone gateways, with its gilded bars and its magnificent array of colossal granite lions, and the other signs and symbols of English royalty. Was the desire of his soul to be satisfied at last* Here, indeed, was a king's palace. Might he not hope to see a prince now — a prince of flesh and blood, if Heaven were willing*
At each side of the gilded gate stood a living statue, that is to say, an erect and stately and motionless man-at-arms, clad from head to heel in shining steel armor. At a respectful distance were many country-folk, and people from the city, waiting for any chance glimpse of royalty that might offer. Splendid carriages, with splendid people in them and splendid servants outside, were arriving and departing by several other noble gateways that pierced the royal inclosure.
Poor little Tom (бедный маленький Том), in his rags (в его лохмотьях), approached (подошел), and was moving slowly and timidly past the sentinels (и двигался медленно и несмело мимо часовых), with a beating heart (с бьющимся сердцем) and a rising hope (и поднимающейся = растущей надеждой), when all at once (как вдруг: «когда совсем внезапно») he caught sight through the golden bars of a spectacle (увидел через золотые прутья зрелище; to catch sight of smth — увидеть: «поймать вид чего-то») that almost made him shout for joy (который почти заставил его кричать от радости). Within (за оградой: «внутри») was a comely boy (был миловидный мальчик), tanned and brown with sturdy outdoors sports and exercises (загорелый и смуглый от здоровых спортивных занятий и упражнений на воздухе; sturdy — сильный, крепкий), whose clothing was all of lovely silks and satins (чья одежда была вся из чудесных шелков и атласов), shining with jewels (сверкающая драгоценными камнями); at his hip a little jeweled sword and dagger (на его бедре маленький украшенный драгоценностями меч и кинжал); dainty buskins (изящные башмаки; buskins — высокие башмаки со шнуровкой на толстой подошве) on his feet (на его ногах), with red heels (с красными каблуками); and on his head a jaunty crimson cap (а на его голове щегольская алая шапочка), with drooping plumes fastened with a great sparkling gem (с ниспадающими перьями, скрепленными крупным сверкающим самоцветом). Several gorgeous gentlemen (несколько пышно разодетых: «роскошных» джентльменов) stood near (стояли рядом) — his servants (его слуги), without a doubt (без сомнения). Oh! he was a prince (он был принцем) — a prince, a living prince, a real prince (принцем, живым принцем, настоящим принцем) — without the shadow of a question (без тени сомнения: «вопроса»); and the prayer of the pauper boy's heart (и молитва сердца бедного мальчика) was answered at last (нашла отклик: «получила ответ» в конце концов).
Tom's breath (дыхание Тома) came quick and short with excitement (прерывалось от возбуждения; to come quick and short — прерываться /о дыхании/), and his eyes grew big with wonder and delight (и его глаза стали большими от удивления и восторга). Everything gave way in his mind instantly to one desire (все уступило: «дало дорогу» в его уме немедленно одному желанию): that was to get close to the prince (это было подобраться к принцу), and have a good, devouring look at him (и взглянуть хорошим, пожирающим взглядом на него = хорошенько, тщательно рассмотреть его; to have a look — взглянуть; оглядеть). Before he knew what he was about (не сознавая: «прежде чем он узнал», что он делает; to be about to do something — собираться сделать что-то), he had his face against the gate-bars (он прижался лицом к решетке ворот; against — против). The next instant (в следующий момент) one of the soldiers snatched him rudely away (один из солдат схватил = оттащил его грубо прочь), and sent him spinning (и бросил его крутящимся; to send — посылать; to spin — крутить(ся)) among the gaping crowd (среди зевающей толпы) of country gawks (деревенских зевак) and London idlers (и лондонских бездельников). The soldier said (солдат сказал; to say — сказать):
'Mind thy manners, thou young beggar!' (Следи за манерами, ты, молодой попрошайка; thy — твой (устар.), thou — ты (устар.))
The crowd jeered (толпа глумилась) and laughed (и смеялась); but the young prince sprang to the gate (но молодой принц прыгнул к воротам; to spring — прыгать) with his face flushed (с лицом пылающим), and his eyes flashing with indignation (и глазами, сверкающими от негодования), and cried out (и выкрикнул):
'How dar'st thou use a poor lad like that (как смеешь ты обращаться с бедным парнем так; dar’st = darest — смеешь (устар.); to dare — сметь)! How dar'st thou use the king my father's meanest subject so (как смеешь ты обращаться с короля, моего отца наименьшим подданным так)! Open the gates, and let him in (открой ворота и впусти его внутрь)!'
You should have seen (вам следовало видеть /как/) that fickle crowd (эта переменчивая толпа) snatch off their hats then (сняла шляпы тогда). You should have heard them cheer (вам следовало слышать, (как) они одобрительно кричали), and shout (и кричали), 'Long live the Prince of Wales!' (да здравствует: «да долго живет» принц Уэльский).
gorgeous [*gO:G*s], excitement [*k*sa*tm*nt], Wales [we*lz]
Poor little Tom, in his rags, approached, and was moving slowly and timidly past the sentinels, with a beating heart and a rising hope, when all at once he caught sight through the golden bars of a spectacle that almost made him shout for joy. Within was a comely boy, tanned and brown with sturdy outdoors sports and exercises, whose clothing was all of lovely silks and satins, shining with jewels; at his hip a little jeweled sword and dagger; dainty buskins on his feet, with red heels; and on his head a jaunty crimson cap, with drooping plumes fastened with a great sparkling gem. Several gorgeous gentlemen stood near — his servants, without a doubt. Oh! he was a prince — a prince, a living prince, a real prince — without the shadow of a question; and the prayer of the pauper boy's heart was answered at last.
Tom's breath came quick and short with excitement, and his eyes grew big with wonder and delight. Everything gave way in his mind instantly to one desire: that was to get close to the prince, and have a good, devouring look at him. Before he knew what he was about, he had his face against the gate-bars. The next instant one of the soldiers snatched him rudely away, and sent him spinning among the gaping crowd of country gawks and London idlers. The soldier said:
'Mind thy manners, thou young beggar!'
The crowd jeered and laughed; but the young prince sprang to the gate with his face flushed, and his eyes flashing with indignation, and cried out:
'How dar'st thou use a poor lad like that! How dar'st thou use the king my father's meanest subject so! Open the gates, and let him in!'
You should have seen that fickle crowd snatch off their hats then. You should have heard them cheer, and shout, 'Long live the Prince of Wales!'
The soldiers presented arms with their halberds (солдаты отдали честь своими алебардами; to present — преподносить ч-л., зд. — салютовать, отдавать честь), opened the gates (открыли ворота), and presented again as the little Prince of Poverty passed in (и отдали честь снова, когда маленький Принц Бедности проходил внутрь), in his fluttering rags (в своем развевающимся тряпье), to join hands with the Prince of Limitless Plenty (чтобы соединить руки с Принцем Безграничного Изобилия). Edward Tudor said (Эдуард Тюдор сказал):
'Thou (ты (устар.)) lookest tired and hungry (выглядишь усталым и голодным; lookest — выглядишь — устар. вместо look); thou'st been treated ill (с тобой обращались плохо; to treat smb — обращаться с кем-то). Come with me (иди со мной).'
Half a dozen attendants (полдюжины слуг) sprang forward to — I don't know what (прыгнул вперед чтобы — я не знаю что); interfere, no doubt (вмешаться, без сомнения: «никакого сомнения»). But they were waved aside (но они были отстранены; to wave — махать; aside — в сторону) with a right royal gesture (совершенно королевским жестом), and they stopped stock still (и они застыли на месте; stock — пень, бревно; still — неподвижный) where they were (где они были) like so many statues (как много статуй). Edward took Tom to a rich apartment in the palace (Эдуард отвел: «взял» Тома в богатую комнату во дворце), which he called his cabinet (которую он называл своим кабинетом). By his command (по его приказу) a repast was brought (яства были принесены) such as Tom had never encountered before (такие, каких Том никогда не встречал ранее) except in books (кроме как в книгах). The prince (принц), with princely delicacy (с подобающей принцу деликатностью) and breeding (любезностью), sent away the servants (отослал слуг), so that his humble guest (чтобы его скромный = простой гость) might not be embarrassed (не мог быть смущен; to embarrass — смущать) by their critical presence (их критическим присутствием); then he sat near by, and asked questions while Tom ate (затем он сел рядом и задавал вопросы, пока Том ел).
'What is thy name, lad (как тебя зовут: «какое есть твое имя», парень; thy — твой (устар.))*'
'Tom Canty, an it please thee, sir (Том Кэнти с вашего позволения, сэр; to please — радовать, доставлять удовольствие).'
''Tis an odd one (это странное имя: «одно»). Where dost live (где ты живешь; dost — делаешь (устар.) вместо do)*'
'In the city, please thee, sir (в городе, с вашего позволения, сэр). Offal Court, out of Pudding Lane (Тупик Отбросов, рядом с улицей Пудинг-лейн).'
'Offal Court (Тупик Отбросов)! Truly (истинно), 'tis another odd one (это еще одно странное название: «одно»). Hast (у тебя есть: «имеешь ли ты» (устар.)) parents (родители)*'
'Parents have I, sir, and a grandam likewise (родители есть у меня, сэр, и бабушка тоже) that is but indifferently precious to me (которая лишь безразлично дорога мне = которую я не слишком люблю), God forgive me if it be offense to say it (Бог да простит меня если будет оскорбительным: «оскорблением» сказать это) — also twin sisters (также сестры-двойняшки), Nan and Bet (Нэн и Бет).'
'Then is thy grandam not overkind (тогда твоя бабушка не чересчур добра) to thee (к тебе), I take it (как я понимаю: «я принимаю это»).'
'Neither to any other is she, so please your worship (и ни к кому другому она (не добра), да будет угодно вашей милости). She hath a wicked heart (она имеет злое сердце), and worketh evil all her days (и творит зло все свои дни; worketh — делает (устар.) вместо works).'
'Doth she mistreat thee (она плохо обращается с тобой; to mistreat — плохо обращаться /с кем-либо/; to treat — обращаться /с кем-либо/)*'
'There be times that she stayeth her hand (бывают случаи: «разы» когда она удерживает свою руку; to stay — оставаться; сдерживать), being asleep (во сне: «будучи спящей») or overcome with drink (или спьяну: «одоленная выпивкой»); but when she hath her judgment clear again (но когда ее ум: «суждение» ясен вновь; hath (устар.) = has — имеет), she maketh it up to me with goodly beatings (она восполняет это мне хорошими побоями).'
A fierce look came into the little prince's eyes, and he cried out (гневный взгляд пришел в глаза маленького принца и он выкрикнул):
'What (что)! Beatings (побои)*'
'O, indeed (о, в самом деле), yes (да), please you, sir (с вашего позволения, сэр).'
'Beatings (побои)! — and thou so frail and little (и ты, такой хрупкий и маленький). Hark ye (слушай, ты; ye вместо you): before the night come (прежде (чем) ночь придет), she shall hie her (она поспешит, поторопит себя = ее доставят) to the Tower (в Тауэр). The king my father — (король, мой отец)'
'In sooth (в истине = поистине), you forget, sir (вы забываете, сэр), her low degree (ее низкое звание: «степень»). The Tower is for the great alone (Тауэр для знатных только).'
'True, indeed (верно, действительно). I had not thought of that (я не подумал об этом). I will consider of her punishment (я подумаю о ее наказании). Is thy father kind to thee (твой отец добр к тебе)*'
'Not more than Gammer Canty, sir (не больше старухи Кэнти, сэр).'
'Fathers be alike, mayhap (отцы одинаковы, возможно (устар.)). Mine hath not a doll's temper (мой не имеет кукольного = мягкого характера; hath — вместо has). He smiteth with a heavy hand (бьет тяжелой рукой; smiteth вместо smites; to smite — бить), yet spareth me (но щадит меня; to spare — щадить, экономить); he spareth me not always with his tongue, though, sooth to say (он не всегда щадит меня своим языком, однако, правду говоря = ругает). How doth thy mother use thee (как твоя мать обращается с тобой)*'
'She is good, sir (она добра, сэр), and giveth me neither sorrow nor pain (и не дает = причиняет мне ни скорби, ни боли) of any sort (какого-либо рода). And Nan and Bet are like to her in this (и Нэн и Бет похожи на нее в этом).'
'How old be these (сколько им лет)*'
'Fifteen, an it please you, sir (пятнадцать, с вашего позволения, сэр).'
'The Lady Elizabeth, my sister, is fourteen (леди Элизабет, моей сестре, 14) and the Lady Jane Grey, my cousin (а леди Джейн Грей, моя кузина), is of mine own age (моего возраста), and comely and gracious withal (и миловидная и грациозная к тому же); but my sister the Lady Mary, with her gloomy mien and — (но моя сестра леди Мэри, со своей мрачной миной и) Look you (слушай: «смотри ты»): do thy sisters forbid (запрещают ли твои сестры) their servants (своим слугам) to smile (улыбаться), lest the sin destroy their souls (чтобы грех не разрушил их души; lest — чтобы не)*'
'They (они)* Oh, dost think, sir (о, думаешь ли ты, сэр), that they have servants (что у них есть слуги)*'
The little prince contemplated (маленький принц разглядывал) the little pauper (маленького нищего) gravely (серьезно) a moment (минутку), then said (затем сказал):
'And prithee (а прошу /сказать/), why not (почему нет)* Who helpeth them undress at night (кто помогает им раздеваться вечером: «ночью»)* who attireth them when they rise (кто наряжает их, когда они встают)*'
'None (никто) о, sir (о, сэр). Wouldst have them (хотели бы вы (чтобы они) = знайте, что они) take off their garment (снимают свою одежду), and sleep without (и спят без /одежды/) — like the beasts (как звери)*'
'Their garment (свою одежду)! Have they but one (неужели у них только одно /платье/)*'
'Ah, good your worship (ах, ваша милость), what would they do with more (что бы они делали с большим (количеством одежды); more — больше)* Truly (истинно), they have not two bodies each (они не имеют по два тела каждая).'
interfere [*nt**f**], encounter [*n*kaunt*], precious [*preS*s]
The soldiers presented arms with their halberds, opened the gates, and presented again as the little Prince of Poverty passed in, in his fluttering rags, to join hands with the Prince of Limitless Plenty. Edward Tudor said:
'Thou lookest tired and hungry; thou'st been treated ill. Come with me.'
Half a dozen attendants sprang forward to — I don't know what; interfere, no doubt. But they were waved aside with a right royal gesture, and they stopped stock still where they were like so many statues. Edward took Tom to a rich apartment in the palace, which he called his cabinet. By his command a repast was brought such as Tom had never encountered before except in books. The prince, with princely delicacy and breeding, sent away the servants, so that his humble guest might not be embarrassed by their critical presence; then he sat near by, and asked questions while Tom ate.
'What is thy name, lad*'
'Tom Canty, an it please thee, sir.'
''Tis an odd one. Where dost live*'
'In the city, please thee, sir. Offal Court, out of Pudding Lane.'
'Offal Court! Truly, 'tis another odd one. Hast parents*'
'Parents have I, sir, and a grandam likewise that is but indifferently precious to me, God forgive me if it be offense to say it — also twin sisters, Nan and Bet.'
'Then is thy grandam not overkind to thee, I take it.'
'Neither to any other is she, so please your worship. She hath a wicked heart, and worketh evil all her days.'
'Doth she mistreat thee*'
'There be times that she stayeth her hand, being asleep or overcome with drink; but when she hath her judgment clear again, she maketh it up to me with goodly beatings.'
A fierce look came into the little prince's eyes, and he cried out:
'What! Beatings*'
'O, indeed, yes, please you, sir.'
'Beatings! — and thou so frail and little. Hark ye: before the night come, she shall hie her to the Tower. The king my father —'
'In sooth, you forget, sir, her low degree. The Tower is for the great alone.'
'True, indeed. I had not thought of that. I will consider of her punishment. Is thy father kind to thee*'
'Not more than Gammer Canty, sir.'
'Fathers be alike, mayhap. Mine hath not a doll's temper. He smiteth with a heavy hand, yet spareth me; he spareth me not always with his tongue, though, sooth to say. How doth thy mother use thee*'
'She is good, sir, and giveth me neither sorrow nor pain of any sort. And Nan and Bet are like to her in this.'
'How old be these*'
'Fifteen, an it please you, sir.'
'The Lady Elizabeth, my sister, is fourteen and the Lady Jane Grey, my cousin, is of mine own age, and comely and gracious withal; but my sister the Lady Mary, with her gloomy mien and — Look you: do thy sisters forbid their servants to smile, lest the sin destroy their souls*'
'They* Oh, dost think, sir, that they have servants*'
The little prince contemplated the little pauper gravely a moment, then said:
'And prithee, why not* Who helpeth them undress at night* who attireth them when they rise*'
'None, sir. Wouldst have them take off their garment, and sleep without — like the beasts*'
'Their garment! Have they but one*'
'Ah, good your worship, what would they do with more* Truly, they have not two bodies each.'
'It is a quaint and marvelous thought (это странная и удивительная мысль)! Thy pardon (прости: «твое прощение»), I had not meant (я не имел в виду = не хотел) to laugh (смеяться). But thy good Nan and thy Bet shall have raiment (но твои добрые Нэн и твоя Бет будут иметь одеяния) and lackeys (и лакеев) enow (достаточно; вместо enough), and that soon, too (и это будет скоро; soon — скоро; too — тоже): my cofferer shall look to it (мой казначей присмотрит за этим). No, thank me not (нет, не благодари меня); 'tis nothing (это ничего; ‘tis = it is — это есть). Thou speakest well (ты говоришь хорошо); thou hast an easy grace in it (ты обладаешь легким = природным изяществом в этом). Art learned (ты обучен наукам; art — ты есть, устар. вместо are)*'
'I know not if I am or not, sir (я не знаю, так это или нет). The good priest (добрый священник) that is called Father Andrew (которого зовут отец Эндрю) taught me (научил меня), of his kindness (по своей доброте), from his books (по своим книгам: «из своих книг»).'
'Know'st thou the Latin (знаешь ли ты латынь)*'
'But scantily, sir (только немного, сэр), I doubt (я сомневаюсь).'
'Learn it, lad (выучи ее, паренек): 'tis hard (это тяжело) only at first (только поначалу). The Greek is harder (греческий сложнее); but neither these nor any tongues else, I think (но ни эти, ни какие другие языки, я думаю), are hard to the Lady Elizabeth and my cousin (/не/ сложны для леди Элизабет и моей кузины). Thou shouldst (тебе стоит) hear those damsels (услышать этих девиц) at it (при этом = как они говорят)! But tell me of thy Offal Court (но расскажи мне о своем Тупике Отбросов). Hast thou a pleasant life there (ведешь ли ты приятную жизнь там)*'
'In truth, yes (поистине, да), so please you, sir (с вашего позволения, сэр), save when one is hungry (кроме как когда голодаешь). There be Punch-and-Judy shows (там бывают представления с Панчем и Джуди), and monkeys (и обезьянками) — oh, such antic creatures (о, такие потешные твари)! and so bravely dressed (и так смело = пестро одеты)! — and there be plays (и бывают пьесы) wherein they that play (где те, которые играют) do shout and fight (кричат и дерутся) till all are slain (пока все /не/ бывают убиты), and 'tis so fine to see (и это так прекрасно видеть), and costeth but a farthing (и стоит только фартинг) — albeit 'tis main hard to get the farthing (хотя обычно тяжело раздобыть фартинг), please your worship (да будет угодно вашему величеству).'
'Tell me more (расскажи мне еще: «больше»).'
'We lads of Offal Court do strive (мы, мальчишки из Тупика Отбросов) do strive against each other with the cudgel (соревнуемся друг с другом: «друг против друга» на палках), like to the fashion of the 'prentices, sometimes (как подмастерья, иногда; fashion — образец, мода; apprentice — подмастерье).'
The prince's eyes flashed (глаза принца вспыхнули). Said he (сказал он):
'Marry (Матерь Божья), that would I not mislike (это я бы не прочь; to mislike — не любить). Tell me more (расскажи мне еще).'
'We strive in races, sir (мы соревнуемся в беге, сэр), to see who of us shall be fleetest (что увидеть = узнать, кто из нас будет самый быстрый).'
'That would I like also (это бы мне понравилось тоже). Speak on (говори дальше).'
'In summer, sir (летом, сэр), we wade (мы переходим вброд) and swim in the canals (и плаваем в канавах) and in the river (и в реке), and each doth duck his neighbor (и каждый окунает своего соседа; doth — устар. вместо does; to duck — нырять; окунать), and spatter him with water (и забрызгивает его водой), and dive and shout and tumble and — (и ныряет, и кричит, и бултыхается, и)'
''Twould be worth my father's kingdom (это стоило бы королевства моего отца) but to enjoy it once (только чтобы насладиться этим однажды)! Prithee go on (пожалуйста, продолжай).'
'We dance and sing (мы пляшем и поем) about the Maypole in Cheapside (вокруг майского шеста в Чипсайде); we play in the sand (мы играем в песке), each covering his neighbor up (закапывая своих товарищей: «каждый покрывая своего соседа доверху»); and times we make mud pastry (и временами мы лепим пироги из грязи; mud — грязь) — oh, the lovely mud (о, эта прекрасная грязь), it hath not its like for delightfulness in all the world (ей нет равных по прелести во всем мире)! — we do fairly wallow in the mud, sir (мы изрядно валяемся в грязи, сэр), saving your worship's presence (не в обиду вам сказать: «щадя присутствие вашей милости»).'
'Oh, prithee (о, пожалуйста; устар. вместо please), say no more (не говори больше), 'tis glorious (это восхитительно)! If that I could but clothe me in raiment like to thine (если бы я мог только облечь себя в одежду, подобную твоей), and strip my feet (и разуть мои ноги), and revel in the mud once (и насладиться в грязи один раз: «однажды»), just once (только разок), with none to rebuke me or forbid (чтобы никто меня не отчитывал и не запрещал (мне): «с никем чтобы отчитывать…»), meseemeth (мне кажется — устар.) I could forego the crown (я мог бы отказаться от короны)!
laugh [la:f], doubt [daut], revel [revl], rebuke [r**bju:k]
'It is a quaint and marvelous thought! Thy pardon, I had not meant to laugh. But thy good Nan and thy Bet shall have raiment and lackeys enow, and that soon, too: my cofferer shall look to it. No, thank me not; 'tis nothing. Thou speakest well; thou hast an easy grace in it. Art learned*'
'I know not if I am or not, sir. The good priest that is called Father Andrew taught me, of his kindness, from his books.'
'Know'st thou the Latin*'
'But scantily, sir, I doubt.'
'Learn it, lad: 'tis hard only at first. The Greek is harder; but neither these nor any tongues else, I think, are hard to the Lady Elizabeth and my cousin. Thou shouldst hear those damsels at it! But tell me of thy Offal Court. Hast thou a pleasant life there*'
'In truth, yes, so please you, sir, save when one is hungry. There be Punch-and-Judy shows, and monkeys — oh, such antic creatures! and so bravely dressed! — and there be plays wherein they that play do shout and fight till all are slain, and 'tis so fine to see, and costeth but a farthing — albeit 'tis main hard to get the farthing, please your worship.'
'Tell me more.'
'We lads of Offal Court do strive against each other with the cudgel, like to the fashion of the 'prentices, sometimes.'
The prince's eyes flashed. Said he:
'Marry, that would I not mislike. Tell me more.'
'We strive in races, sir, to see who of us shall be fleetest.'
'That would I like also. Speak on.'
'In summer, sir, we wade and swim in the canals and in the river, and each doth duck his neighbor, and spatter him with water, and dive and shout and tumble and —'
''Twould be worth my father's kingdom but to enjoy it once! Prithee go on.'
'We dance and sing about the Maypole in Cheapside; we play in the sand, each covering his neighbor up; and times we make mud pastry — oh, the lovely mud, it hath not its like for delightfulness in all the world! — we do fairly wallow in the mud, sir, saving your worship's presence.'
'Oh, prithee, say no more, 'tis glorious! If that I could but clothe me in raiment like to thine, and strip my feet, and revel in the mud once, just once, with none to rebuke me or forbid, meseemeth I could forego the crown!'
'And if that I could clothe me once (а если бы я мог облачить себя один раз), sweet sir (милый сир), as thou art clad (как вы одеты) — just once (только разок) —'
'Oho (ого), wouldst like it (тебе бы это понравилось)* Then so shall it be (тогда так и будет). Doff thy rags (снимай твои лохмотья), and don (и надевай) these splendors (эти красоты), lad (парень)! It is a brief happiness (это короткое счастье), but will be not less keen for that (но (оно) не будет менее острым от этого). We will have it while we may (мы будем обладать им, пока можем), and change again (и поменяемся снова) before any come to molest (прежде чем кто- нибудь придет = начнет приставать/досаждать).'
A few minutes later (несколькими минутами позже) the little Prince of Wales was garlanded (маленький принц Уэльский был облачен) with Tom's fluttering odds and ends (в развевающееся тряпье Тома), and the little Prince of Pauperdom (а маленький принц Царства бедноты) was tricked out (был выряжен) in the gaudy plumage of royalty (в яркий наряд члена королевской фамилии). The two went (двое пошли) and stood side by side (и встали бок о бок) before a great mirror (перед большим зеркалом), and lo (и глянь-ка), a miracle (чудо): there did not seem to have been any change made (казалось, не произошло никакой перемены)! They stared at each other (они уставились друг на друга), then at the glass (потом на зеркало), then at each other again (потом друг на друга снова). At last the puzzled princeling said (наконец озадаченный принц сказал):
'What dost thou make of this* (что ты об этом думаешь: «что ты делаешь из этого»)'
'Ah, good your worship (ах, ваша милость), require me not to answer (не требуйте, чтобы я отвечал). It is not meet (это неподобающе) that one of my degree (чтобы человек моего звания) should utter the thing (произнес это: «эту вещь»).'
'Then will I utter it (тогда желаю я произнести это). Thou hast the same hair (ты имеешь такие же волосы), the same eyes (такие же глаза), the same voice and manner (такой же голос и манеры), the same form and stature (такую же фигуру и стать), the same face and countenance (такие же черты и выражение лица; face — лицо; countenance — выражение лица), that I bear (которые я имею: «ношу»). Fared we forth naked (если бы мы вышли нагишом), there is none could say (нет никого (кто) мог бы сказать) which was you (который ты), and which the Prince of Wales (и который — принц Уэльский). And, now that I am clothed as thou wert clothed (и, раз теперь я одет, как ты был одет), it seemeth I should be able the more nearly to feel (кажется, я должен быть способным еще ближе = лучше почувствовать) as thou didst (как ты сделал = что ты почувствовал) when the brute soldier (когда тот грубый солдат) — Hark ye (взгляни-ка), is not this a bruise (не синяк ли это) upon your hand (на твоей руке)*'
'Yes (да); but it is a slight thing (но это мелочь: «незначительная вещь»), and your worship knoweth that the poor man-at-arms — (и ваша милость знает, что бедный военный)'
'Peace (замолчи; peace — мир, спокойствие, тишина)! It was a shameful thing (это была постыдная вещь) and a cruel (и жестокая)!' cried the little prince (вскричал маленький принц), stamping his bare foot (топнув босой ногой). 'If the king (если король) — Stir not a step (не делай ни шага) till I come again (пока я (не) вернусь: «приду снова»)! It is a command (это приказ)!'
In a moment (в одно мгновение) he had snatched up (он схватил) and put away (убрал) an article of national importance (предмет национальной важности) that lay upon a table (который лежал на столе), and was out at the door (и вылетел: «был наружу» в дверь) and flying through the palace grounds in his bannered rags (и (был) летящий через по дворцовому парку в развевающихся лохмотьях; ground — земля), with a hot face (с разгоряченным лицом) and glowing eyes (и горящими глазами). As soon as (как только) he reached the great gate (он достиг больших ворот), he seized the bars (он вцепился в прутья), and tried to shake them (и попытался трясти их), shouting (крича): 'Open (откройте)! Unbar the gates (отоприте ворота)!'
The soldier that had maltreated Tom (солдат, который плохо обошелся с Томом) obeyed promptly (повиновался быстро); and as the prince burst through the portal (и когда принц прорвался через главный вход; burst — взрывать(ся)), half smothered with royal wrath (задыхаясь: «наполовину задушенный» от королевского гнева), the soldier fetched him a sounding box on the ear (солдат влепил ему хорошую оплеуху; to fetch — принести, раздобыть; box — удар; ear — ухо) that sent him whirling (от которой он покатился кубарем: «которая послала его катящимся) to the roadway (к дороге), and said (и сказал):
'Take that (получи: «возьми это»), thou beggar's spawn (ты, нищенское отродье) for what thou got'st me from his Highness (за то, что ты дал мне от Его Высочества = за то, что досталось мне по твоей милости от Его Высочества)!'
The crowd roared with laughter (толпа взревела от смеха). The prince picked himself out of the mud (принц вытащил себя = поднялся из грязи), and made fiercely at the sentry (и направился яростно к часовому), shouting (крича):
'I am the Prince of Wales (я принц Уэльский), my person is sacred (моя особа священна); and thou shalt hang (и ты будешь висеть = тебя повесят) for laying thy hand upon me (за (то, что) ты положил твою руку на меня = ударил меня)!'
The soldier brought his halberd to a present-arms (солдат отдал честь алебардой) and said mockingly (и сказал насмешливо):
'I salute your gracious Highness (я приветствую Ваше благородное Высочество).' Then angrily (затем сердито), 'Be off (пошел вон: «будь прочь»), thou crazy rubbish (ты, безумный подонок; rubbish — мусор, отребье)!'
Here the jeering crowd (вот смеющаяся толпа) closed around (столпилась вокруг) the poor little prince (бедного маленького принца), and hustled him far down the road (и толкала его прочь по дороге), hooting him (улюлюкая ему), and shouting (и крича). 'Way for his royal Highness (дорогу Его королевскому Высочеству)! way for the Prince of Wales (дорогу принцу Уэльскому)!'
plumage [*plu:m*d*], countenance [*kaunt*n*ns], importance [*m*pO:t*ns]
'And if that I could clothe me once, sweet sir, as thou art clad — just once —'
'Oho, wouldst like it* Then so shall it be. Doff thy rags, and don these splendors, lad! It is a brief happiness, but will be not less keen for that. We will have it while we may, and change again before any come to molest.'
A few minutes later the little Prince of Wales was garlanded with Tom's fluttering odds and ends, and the little Prince of Pauperdom was tricked out in the gaudy plumage of royalty. The two went and stood side by side before a great mirror, and lo, a miracle: there did not seem to have been any change made! They stared at each other, then at the glass, then at each other again. At last the puzzled princeling said:
'What dost thou make of this*'
'Ah, good your worship, require me not to answer. It is not meet that one of my degree should utter the thing.'
'Then will I utter it. Thou hast the same hair, the same eyes, the same voice and manner, the same form and stature, the same face and countenance, that I bear. Fared we forth naked, there is none could say which was you, and which the Prince of Wales. And, now that I am clothed as thou wert clothed, it seemeth I should be able the more nearly to feel as thou didst when the brute soldier — Hark ye, is not this a bruise upon your hand*'
'Yes; but it is a slight thing, and your worship knoweth that the poor man-at-arms —'
'Peace! It was a shameful thing and a cruel!' cried the little prince, stamping his bare foot. 'If the king — Stir not a step till I come again! It is a command!'
In a moment he had snatched up and put away an article of national importance that lay upon a table, and was out at the door and flying through the palace grounds in his bannered rags, with a hot face and glowing eyes. As soon as he reached the great gate, he seized the bars, and tried to shake them, shouting: 'Open! Unbar the gates!'
The soldier that had maltreated Tom obeyed promptly; and as the prince burst through the portal, half smothered with royal wrath, the soldier fetched him a sounding box on the ear that sent him whirling to the roadway, and said:
'Take that, thou beggar's spawn for what thou got'st me from his Highness!'
The crowd roared with laughter. The prince picked himself out of the mud, and made fiercely at the sentry, shouting:
'I am the Prince of Wales, my person is sacred; and thou shalt hang for laying thy hand upon me!'
The soldier brought his halberd to a present-arms and said mockingly:
'I salute your gracious Highness.' Then angrily, 'Be off, thou crazy rubbish!'
Here the jeering crowd closed around the poor little prince, and hustled him far down the road, hooting him, and shouting. 'Way for his royal Highness! way for the Prince of Wales!'
CHAPTER IV (Глава четвертая)
AFTER hours of persistent pursuit and persecution (спустя часы постоянного преследования и травли), the little prince was at last deserted by the rabble (маленький принц был наконец оставлен толпой) and left to himself (и оставлен в покое: «оставлен самому себе»). As long as he had been able to rage (пока он был способен яриться, сердиться) against the mob (против черни), and threaten it royally (и угрожать ей по-королевски), and royally utter commands that were good stuff to laugh at (и по-королевски отдавать приказы, которые были хорошей вещью (чтобы) посмеяться = над которыми можно было хорошо посмеяться), he was very entertaining (он был интересен: «очень развлекающий»); but when weariness (но когда усталость) finally forced him (наконец заставила его) to be silent (замолкнуть: «быть безмолвным»), he was no longer of use to his tormentors (он уже не был больше полезен = интересен своим мучителям), and they sought amusement (и они искали = отправились искать развлечений; to seek — искать) elsewhere (где-нибудь в другом месте). He looked about him now (он осмотрелся вокруг себя теперь), but could not recognize the locality (но не мог узнать местность). He was within (он был внутри = в пределах) the city of London (города Лондона) — that was all he knew (это было все (что) он знал). He moved on (он двинулся дальше), aimlessly (бесцельно), and in a little while (и через некоторое время) the houses thinned (дома стали редеть; thin — тонкий; разреженный), and the passers-by were infrequent (и прохожие были нечастыми = попадались редко). He bathed (он омыл) his bleeding feet (свои кровоточащие ноги) in the brook (в ручье) which flowed then where Farringdon Street now is (который протекал тогда (там), где сейчас улица Фэррингдон-стрит); rested (отдохнул) a few moments (несколько секунд), then passed on (затем пошел дальше), and presently came upon a great space (и наконец вышел на большое пространство = пустырь) with only a few scattered houses in it (с только несколькими разбросанными домами на нем), and a prodigious church (и громадной церковью). He recognized this church (он узнал эту церковь). Scaffoldings (леса) were about, everywhere (были вокруг, повсюду), and swarms of workmen (и толпы рабочих); for it was undergoing elaborate repairs (так как она реставрировалась: «подвергалась тщательному ремонту»; to undergo — подвергаться; elaborate — тщательный; repair — ремонт). The prince took heart at once (принц воспрял духом: «взял сердце» сразу) — he felt that his troubles (он чувствовал, что его муки) were at an end now (подходили к концу сейчас). He said to himself (он сказал себе), 'It is the ancient Grey Friars' church (это древняя церковь Серых Братьев), which the king my father (которую король, мой отец) hath taken from the monks (отобрал у монахов) and given for a home forever for poor and forsaken children (и отдал под дом навсегда для бедных и брошенных детей), and new-named it Christ's church (и переименовал ее в Церковь Христа). Right gladly (с радостью) will they serve (обслужат они) the son of him who hath done so generously by them (сына того: «его», который так щедро обошелся с ними) — and the more that (и тем более что) that son is himself as poor and as forlorn (этот сын сам так же беден и покинут) as any that be sheltered here this day (как любой, кто будет укрыт здесь в этот день), or ever shall be (или когда-нибудь потом).'
He was soon in the midst (он оказался скоро посреди) of a crowd of boys (толпы мальчишек) who were running, jumping (которые бегали, прыгали), playing at ball and leap-frog (играли в мяч и чехарду; to leap — скакать; frog — лягушка) and otherwise disporting themselves (и /всячески/ иначе резвились), and right noisily (и весьма шумно), too (к тому же: «тоже»). They were all dressed alike (они были все одеты одинаково), and in the fashion (и по моде) which in that day prevailed (которая в то время преобладала) among serving-men (среди слуг) and 'prentices' (и подмастерьев) — that is to say (то есть), each had on the crown of his head (каждый имел на своей макушке) a flat black cap about the size of a saucer (плоскую черную шапочку размером с блюдце), which was not useful as a covering (которая не была полезна в качестве покрытия /головы/), it being of such scanty dimensions (так как она была такого маленького размера), neither was it ornamental (и не служила украшением; ornamental — декоративный); from beneath it (из-под нее) the hair fell (волосы ниспадали), unparted (без пробора: «неразделенные»), to the middle of the forehead (на середину лба), and was cropped (и были собраны в пучок) straight around (вокруг); a clerical band at the neck (священническая лента на шее); a blue gown (синее платье) that fitted closely (которое облегало тело: «подходило близко, тесно») and hung as low as the knees (и свисало до коленей: «так низко как колени») or lower (или ниже); full sleeves (полные, широкие рукава); a broad red belt (широкий красный пояс); bright yellow stockings (яркие желтые чулки), gartered above the knees (подвязанные над коленями); low shoes (низкие башмаки) with large metal buckles (с большими металлическими пряжками). It was a sufficiently ugly costume (это был достаточно уродливый костюм).
pursuit [p**sju:t], elaborate [**l*b*r*t], sufficiently [s**f*S*ntl*]
AFTER hours of persistent pursuit and persecution, the little prince was at last deserted by the rabble and left to himself. As long as he had been able to rage against the mob, and threaten it royally, and royally utter commands that were good stuff to laugh at, he was very entertaining; but when weariness finally forced him to be silent, he was no longer of use to his tormentors, and they sought amusement elsewhere. He looked about him now, but could not recognize the locality. He was within the city of London — that was all he knew. He moved on, aimlessly, and in a little while the houses thinned, and the passers-by were infrequent. He bathed his bleeding feet in the brook which flowed then where Farringdon Street now is; rested a few moments, then passed on, and presently came upon a great space with only a few scattered houses in it, and a prodigious church. He recognized this church. Scaffoldings were about, everywhere, and swarms of workmen; for it was undergoing elaborate repairs. The prince took heart at once — he felt that his troubles were at an end now. He said to himself, 'It is the ancient Grey Friars' church, which the king my father hath taken from the monks and given for a home forever for poor and forsaken children, and new-named it Christ's church. Right gladly will they serve the son of him who hath done so generously by them — and the more that that son is himself as poor and as forlorn as any that be sheltered here this day, or ever shall be.'
He was soon in the midst of a crowd of boys who were running, jumping, playing at ball and leap-frog and otherwise disporting themselves, and right noisily, too. They were all dressed alike, and in the fashion which in that day prevailed among serving-men and 'prentices' — that is to say, each had on the crown of his head a flat black cap about the size of a saucer, which was not useful as a covering, it being of such scanty dimensions, neither was it ornamental; from beneath it the hair fell, unparted, to the middle of the forehead, and was cropped straight around; a clerical band at the neck; a blue gown that fitted closely and hung as low as the knees or lower; full sleeves; a broad red belt; bright yellow stockings, gartered above the knees; low shoes with large metal buckles. It was a sufficiently ugly costume.
The boys stopped their play and flocked about the prince (мальчики прекратили свою игру и столпились вокруг принца), who said with native dignity (который сказал с врожденным чувством собственного достоинства):
'Good lads (добрые ребята), say to your master (скажите своему хозяину) that Edward Prince of Wales (что Эдуард, принц Уэльский) desireth speech with him (желает речь = переговорить с ним; desireth (устар.) = desires; to desire — желать).'
A great shout went up at this (большой крик поднялся при этом), and one rude fellow said (и один грубый парень сказал):
'Marry (ого), art thou his grace's messenger (ты посол Его Милости), beggar (попрошайка)*' The prince's face flushed with anger (лицо принца вспыхнуло гневом), and his ready hand flew to his hip (и его готовая рука взлетела к его бедру), but there was nothing there (но там ничего не было). There was a storm of laughter (была = раздалась буря смеха), and one boy said (и один мальчик сказал):
'Didst mark that (ты заметил это; didst — ты сделал, устар. вместо did)* He fancied (он притворился) he had a sword (/будто/ у него меч) — belike (как будто) he is the prince himself (он есть сам принц).'
This sally (эта фраза) brought more laughter (вызвала (еще) больше смеха). Poor Edward drew himself up proudly (бедный Эдвард выпрямился горделиво; to draw up — выпрямиться) and said (и сказал):
'I am the prince (я принц); and it ill beseemeth you (и это плохо подобает = не подобает вам) that feed upon the king my father's bounty (которые питаются от щедрот короля, моего отца; bounty — щедрость) to use me so (обращаться со мною так).'
This was vastly enjoyed (это всем: «широко» понравилось; to enjoy — наслаждаться), as the laughter testified (как смех свидетельствовал). The youth who had first spoken (юноша, который в начале говорил) shouted to his comrades (крикнул своим товарищам):
'Ho (эй), swine (свиньи), slaves (рабы), pensioners of his grace's princely father (нахлебники высокородного отца его милости), where be your manners (где же ваши манеры; be вместо are)* Down on your marrow bones (на колени: «вниз на ваши кости»), all of ye (все вы: «все из вас»), and do reverence to his kingly port and royal rags (и воздайте почести его королевскому званию и королевским лохмотьям)!'
With boisterous mirth (с буйным весельем) they dropped upon their knees (они рухнули на колени) in a body (в одном теле = все как один) and did mock homage (и воздали шутовские почести) to their prey (своей жертве). The prince spurned (принц отпихнул) the nearest boy with his foot (ближайшего мальчугана ногой), and said fiercely (и сказал яростно):
'Take thou that (вот тебе), till the morrow come (пока утро (не) придет) and I build thee a gibbet (и я (не) построю тебе виселицу)!'
Ah, but this was not a joke (ах, но это не была шутка) — this was going beyond fun (это переходило границы веселья). The laughter ceased on the instant (смех умолк сразу) and fury took its place (и ярость заняла его место). A dozen shouted (дюжина (человек) прокричала):
'Hale him forth (тащи его)! To the horse-pond, to the horse-pond (к лошадиному пруду)! Where be the dogs (где собаки)* Ho, there, Lion (взять, Лев)! ho, Fangs (взять, Клыкастый; fang — клык)!'
Then followed such a thing (затем последовала такая вещь) as England had never seen before (какую Англия никогда не видела прежде) — the sacred person of the heir to the throne (священная особа наследника престола) rudely buffeted (жестоко схваченная) by plebeian hands (плебейскими руками), and set upon (и атакованная) and torn by dogs (и искусанная собаками; to tear — рвать).
As night drew to a close that day (когда ночь приближалась к концу в тот день), the prince found himself (принц оказался: «нашел себя») far down (глубоко) in the close-built (в тесно застроенной) portion of the city (части города). His body was bruised (его тело было в синяках; bruise — синяк; to bruise — ставить синяки), his hands were bleeding (его руки кровоточили), and his rags were all besmirched with mud (а его лохмотья были все измазаны в грязи). He wandered on and on (он брел (все) дальше и дальше), and grew more and more bewildered (и становился (все) больше и больше сбит с толку), and so tired and faint (и такой усталый и слабый) he could hardly drag one foot after the other (/что/ он едва мог переставлять одну ногу за другой). He had ceased to ask questions (он перестал задавать вопросы; to ask — (с)просить) of any one (кому-либо), since they brought him only insult (так как они приносили ему лишь оскорбления/унижения) instead of information (вместо информации). He kept muttering (он продолжал бормотать) to himself (себе под нос: «к себе»), 'Offal Court (Тупик Отбросов) — that is the name (это то самое имя = вот как это место называется); if I can but find it (если я смогу только найти его) before my strength is wholly spent (прежде чем мои силы полностью иссякнут: «будут потрачены») and I drop (и я упаду), then am I saved (тогда я спасен) — for his people will take me to the palace (ибо его люди = родные отведут меня во дворец) and prove that I am none of theirs (и докажут, что я не из их /числа/), but the true prince (но истинный принц), and I shall have mine own again (и я получу свое собственное опять = обратно).' And now and then his mind reverted (и сейчас и тогда = все время его мысли возвращались; mind — сознание) to his treatment (к обращению с ним = к тому, как с ним обращались) by those rude Christ's Hospital boys (этими грубыми мальчишками из Дома Христа), and he said (и он сказал), 'When I am king (когда я стану королем), they shall not have bread and shelter only (они будут иметь не только хлеб и кров; only — только), but also teachings out of books (он также учение из книг); for a full belly (так как полный живот) is little worth (немногого стоит) where the mind is starved (где = если ум голодает), and the heart (как и сердце). I will keep this diligently in my remembrance (я буду хранить это прилежно в моей памяти), that this day's lesson be not lost upon me (чтобы урок этого дня не не был потерян = потрачен зря на меня; to lose — терять), and my people suffer thereby (и мои люди (бы не) страдали от этого); for learning softeneth the heart and breedeth gentleness and charity (ибо учение смягчает сердце и сеет доброту и милосердие; softeneth и breedeth — устар. вместо softens и breeds; to breed — разводить, вскармливать)'.
native [*ne*t*v], reverence [*rev*r*ns], instead [*n*sted]
The boys stopped their play and flocked about the prince, who said with native dignity:
'Good lads, say to your master that Edward Prince of Wales desireth speech with him.'
A great shout went up at this, and one rude fellow said:
'Marry, art thou his grace's messenger, beggar*' The prince's face flushed with anger, and his ready hand flew to his hip, but there was nothing there. There was a storm of laughter, and one boy said:
'Didst mark that* He fancied he had a sword — belike he is the prince himself.'
This sally brought more laughter. Poor Edward drew himself up proudly and said:
'I am the prince; and it ill beseemeth you that feed upon the king my father's bounty to use me so.'
This was vastly enjoyed, as the laughter testified. The youth who had first spoken shouted to his comrades:
'Ho, swine, slaves, pensioners of his grace's princely father, where be your manners* Down on your marrow bones, all of ye, and do reverence to his kingly port and royal rags!'
With boisterous mirth they dropped upon their knees in a body and did mock homage to their prey. The prince spurned the nearest boy with his foot, and said fiercely:
'Take thou that, till the morrow come and I build thee a gibbet!'
Ah, but this was not a joke — this was going beyond fun. The laughter ceased on the instant and fury took its place. A dozen shouted:
'Hale him forth! To the horse- pond, to the horse-pond! Where be the dogs* Ho, there, Lion! ho, Fangs!'
Then followed such a thing as England had never seen before — the sacred person of the heir to the throne rudely buffeted by plebeian hands, and set upon and torn by dogs.
As night drew to a close that day, the prince found himself far down in the close-built portion of the city. His body was bruised, his hands were bleeding, and his rags were all besmirched with mud. He wandered on and on, and grew more and more bewildered, and so tired and faint he could hardly drag one foot after the other. He had ceased to ask questions of any one, since they brought him only insult instead of information. He kept muttering to himself, 'Offal Court — that is the name; if I can but find it before my strength is wholly spent and I drop, then am I saved — for his people will take me to the palace and prove that I am none of theirs, but the true prince, and I shall have mine own again.' And now and then his mind reverted to his treatment by those rude Christ's Hospital boys, and he said, 'When I am king, they shall not have bread and shelter only, but also teachings out of books; for a full belly is little worth where the mind is starved, and the heart. I will keep this diligently in my remembrance, that this day's lesson be not lost upon me, and my people suffer thereby; for learning softeneth the heart and breedeth gentleness and charity.'
The lights began to twinkle (огни начали мигать; to begin — начинать), it came on to rain (полил дождь; to come — приходить), the wind rose (ветер поднялся; to rise — подниматься), and a raw and gusty night set in (и промозглая и ветреная ночь наступила; to set in — начинаться, наступать; gust — порыв ветра). The houseless prince (лишенный крова принц), the homeless heir to the throne of England (бездомный наследник престола Англии), still moved on (все еще двигался дальше), drifting deeper into the maze of squalid alleys (забредая глубже в лабиринт убогих переулков) where the swarming hives (где кишащие ульи) of poverty and misery (бедности и горя) were massed together (были собраны вместе).
Suddenly a great drunken ruffian (вдруг большой пьяный хулиган/негодяй) collared him (схватил его за воротник; collar — воротник) and said (и сказал):
'Out to this time of night again (на улице: «снаружи» до этого часа снова), and hast not brought a farthing home (и не принес ни фартинга домой), I warrant me (ручаюсь)! If it be so (если это так), an’ I do not break all the bones in thy lean body (и я не переломаю все кости в твоем тощем теле), then am I not John Canty, but some other (тогда я не Джон Кэнти, а кто-то другой).'
The prince twisted himself loose (принц вывернулся; loose — свободный), unconsciously brushed his profaned shoulder (неосознанно потер свое оскверненное плечо), and eagerly said (и сказал с чувством):
'Oh, art his father (о, ты его отец), truly (истинно)* Sweet heaven grant it be so (дай Бог: «небеса да дадут» чтобы это было так) — then wilt thou fetch him away (тогда уведешь ты его прочь) and restore me (и вернешь (на место) меня)!'
'His father (его отец)* I know not what thou mean'st (я не знаю, что ты имеешь в виду); I but know I am thy father (я только знаю /что/ я твой отец), as thou shalt soon have cause to (как тебе вскоре представится случай) —'
'Oh, jest not (о, не шути — устар. вместо don’t jest), palter not (не лукавь; to palter — изворачиваться; ухищряться; кривить душой; плутовать, хитрить), delay not (не медли)! — I am worn (я измотан; to wear — носить (одежду); снашиваться; изнурять), I am wounded (я изранен), I can bear no more (я не могу вынести больше). Take me to the king my father (возьми = отведи меня к королю, моему отцу), and he will make thee rich beyond thy wildest dreams (и он сделает тебя богатым, как ты не смел и мечтать: «за пределами твоих самых необузданных мечтаний»; wild — дикий). Believe me, man (поверь мне, (добрый) человек), believe me (поверь мне)! I speak no lie (я не говорю ложь), but only the truth (но только правду)! — put forth thy hand (протяни свою руку) and save me (и спаси меня)! I am indeed the Prince of Wales (я действительно принц Уэльский)!'
The man stared down (человек уставился вниз), stupefied (ошеломленный; to stupefy — притуплять; ошеломлять), upon the lad (на паренька), then shook his head and muttered (затем покачал головой и пробормотал; to shake — трясти):
'Gone stark mad as any Tom o' Bedlam (сошел совсем с ума, как какой-нибудь Том из Бедлама; to go mad — сойти с ума)!' — then collared him once more (затем схватил его за воротник еще раз), and said with a coarse laugh (и сказал с грубым смехом) and an oath (и проклятьем), 'But mad or no mad (но безумен ты или не безумен), I and thy Gammer Canty (я и твоя бабка Кэнти) will soon find where the soft places in thy bones lie (пересчитаем тебе ребра: «скоро найдем, где мягкие места в твоих костях лежат»), or I'm no true man (или я не честный человек)!'
With this (с этим = на этом) he dragged (он потащил) the frantic and struggling prince away (обезумевшего и борящегося принца прочь), and disappeared up a front court (и исчез в переднем дворе) followed by a delighted and noisy swarm of human vermin (провожаемый веселящейся и шумной толпой сброда: «человеческих паразитов»; vermin — паразиты (насекомые); вредители).
misery [*m*z*r*], loose [lu:s], wound [wund], stupefy [*stju:p*fa*]
The lights began to twinkle, it came on to rain, the wind rose, and a raw and gusty night set in. The houseless prince, the homeless heir to the throne of England, still moved on, drifting deeper into the maze of squalid alleys where the swarming hives of poverty and misery were massed together.
Suddenly a great drunken ruffian collared him and said:
'Out to this time of night again, and hast not brought a farthing home, I warrant me! If it be so, an’ I do not break all the bones in thy lean body, then am I not John Canty, but some other.'
The prince twisted himself loose, unconsciously brushed his profaned shoulder, and eagerly said:
'Oh, art his father, truly* Sweet heaven grant it be so — then wilt thou fetch him away and restore me!'
'His father* I know not what thou mean'st; I but know I am thy father, as thou shalt soon have cause to —'
'Oh, jest not, palter not, delay not! — I am worn, I am wounded, I can bear no more. Take me to the king my father, and he will make thee rich beyond thy wildest dreams. Believe me, man, believe me! I speak no lie, but only the truth! — put forth thy hand and save me! I am indeed the Prince of Wales!'
The man stared down, stupefied, upon the lad, then shook his head and muttered:
'Gone stark mad as any Tom o' Bedlam!' — then collared him once more, and said with a coarse laugh and an oath, 'But mad or no mad, I and thy Gammer Canty will soon find where the soft places in thy bones lie, or I'm no true man!'
With this he dragged the frantic and struggling prince away, and disappeared up a front court followed by a delighted and noisy swarm of human vermin.
CHAPTER V (Глава пятая)
TOM CANTY, left alone (Том Кэнти, оставленный в одиночестве; to leave — оставлять) in the prince's cabinet (в комнате принца), made good use (хорошо воспользовался: «извлек хорошую пользу») of his opportunity (из своей возможности). He turned himself this way and that (он поворачивался и так и эдак: «этим путем и тем») before the great mirror (перед большим зеркалом), admiring his finery (любуясь своим изящным видом; fine — тонкий, изящный); then walked away (затем отошел прочь), imitating the prince's high-bred carriage (подражая породистой осанке принца), and still observing results in the glass (и все еще наблюдая результаты в зеркале). Next he drew the beautiful sword (затем он вытащил прекрасный меч; to draw — тащить), and bowed (и поклонился), kissing the blade (целуя лезвие), and laying it across his breast (и кладя его себе поперек груди), as he had seen a noble knight do (как он видел, как делает благородный рыцарь), by way of salute to the lieutenant of the Tower (салютуя коменданту Тауэра), five or six weeks before (пять или шесть недель назад), when delivering the great lords (при доставке великих лордов) of Norfolk and Surrey (Норфолка и Суррея) into his hands for captivity (в его руки для заключения). Tom played with the jeweled dagger (Том поиграл с украшенным драгоценными камнями мечом) that hung upon his thigh (который висел на его бедре); he examined (он осмотрел) the costly and exquisite (дорогие и изысканные) ornaments of the room (украшения комнаты); he tried each of the sumptuous chairs (он посидел на каждом из роскошных стульев; to try — попробовать), and thought how proud he would be (и подумал, как горд он был бы) if the Offal Court herd could only peep in (если бы только сброд из Тупика Отбросов мог заглянуть внутрь) and see him in his grandeur (и увидеть его в его величии). He wondered (он размышлял, интересовался) if they would believe the marvelous tale (поверят ли они прекрасной сказке) he should tell when he got home (которую он расскажет, когда вернется домой), or if they would shake their heads (или они покачают головой), and say his overtaxed imagination (и скажут (что) его перегруженное воображение) had at last upset his reason (в конце концов лишило его рассудка; to upset — опрокидывать, переворачивать; расстраивать, нарушать).
At the end of half an hour (к концу получаса) it suddenly occurred to him (неожиданно пришло ему в голову) that the prince was gone a long time (что принц уже давно ушел); then right away (тогда сразу же) he began to feel lonely (он начал чувствовать (себя) одиноким); very soon he fell to listening and longing (очень скоро он принялся прислушиваться и тосковать), and ceased to toy (и прекратил играть, забавляться) with the pretty things about him (с прелестными вещицами вокруг него); he grew uneasy (он стал беспокойным; to grow — расти; становиться), then restless (затем беспокойным), then distressed (затем несчастным = в панике; to distress — причинять страдание, горе; мучить, терзать). Suppose some one should come (предположим (что) кто-то придет), and catch him in the prince's clothes (и поймает его в одежде принца), and the prince not there to explain (а принца нет, чтобы объяснить). Might they not hang him at once (не могут ли его повесить сразу), and inquire into his case afterward (а расследовать его дело потом)* He had heard that the great were prompt about small matters (он слышал, что великие скоры в незначительных вещах = быстро принимают решения). His fears rose (его страхи становились; to rise — подниматься) higher and higher (больше и больше: «выше и выше»; high — высокий); and trembling (и дрожа) he softly opened the door to the ante-chamber (он тихо открыл дверь в переднюю комнату/в прихожую), resolved to fly and seek the prince (решившись полететь = устремиться и искать принца), and through him (и через него), protection and release (защиты и освобождения). Six gorgeous gentlemen- servants (шесть великолепно (одетых) джентельменов-слуг) and two young pages of high degree (и два молодых пажа высокого звания), clothed like butterflies (одетые, как бабочки), sprung to their feet (вскочили на ноги; to spring — прыгнуть, вскочить), and bowed low before him (и склонились низко перед ним). He stepped quickly back (он отступил быстро назад), and shut the door (и захлопнул дверь; to shut — закрывать).
observe [*b*z*:v], lieutenant [lef*ten*nt], distress [d*s*tres] bow [bau]
TOM CANTY, left alone in the prince's cabinet, made good use of his opportunity. He turned himself this way and that before the great mirror, admiring his finery; then walked away, imitating the prince's high-bred carriage, and still observing results in the glass. Next he drew the beautiful sword, and bowed, kissing the blade, and laying it across his breast, as he had seen a noble knight do, by way of salute to the lieutenant of the Tower, five or six weeks before, when delivering the great lords of Norfolk and Surrey into his hands for captivity. Tom played with the jeweled dagger that hung upon his thigh; he examined the costly and exquisite ornaments of the room; he tried each of the sumptuous chairs, and thought how proud he would be if the Offal Court herd could only peep in and see him in his grandeur. He wondered if they would believe the marvelous tale he should tell when he got home, or if they would shake their heads, and say his overtaxed imagination had at last upset his reason.
At the end of half an hour it suddenly occurred to him that the prince was gone a long time; then right away he began to feel lonely; very soon he fell to listening and longing, and ceased to toy with the pretty things about him; he grew uneasy, then restless, then distressed. Suppose some one should come, and catch him in the prince's clothes, and the prince not there to explain. Might they not hang him at once, and inquire into his case afterward* He had heard that the great were prompt about small matters. His fears rose higher and higher; and trembling he softly opened the door to the ante-chamber, resolved to fly and seek the prince, and through him, protection and release. Six gorgeous gentlemen-servants and two young pages of high degree, clothed like butterflies, sprung to their feet, and bowed low before him. He stepped quickly back, and shut the door.
He said (он сказал):
'Oh, they mock at me (о, они смеются надо мной)! They will go and tell (они пойдут и расскажут). Oh! why came I here (о! почему пришел я сюда) to cast away my life (отдать свою жизнь; to cast — кидать)*'
He walked up and down the floor (он ходил из угла в угол; floor — пол), filled with nameless fears (наполненный безымянными страхами; to fill — наполнять), listening (прислушиваясь), starting at every trifling sound (вздрагивая при каждом мельчайшем шорохе). Presently the door swung open (вдруг дверь раскрылась; to swing — качаться; open — открытый), and a silken page said (и шелковый = одетый в шелка паж сказал):
'The Lady Jane Grey (леди Джейн Грей).'
The door closed (дверь закрылась), and a sweet young girl (и прелестная молодая девушка), richly clad (богато одетая), bounded toward him (подскочила к нему).
But she stopped suddenly (но она остановилась внезапно), and said in a distressed voice (и сказала огорченным голосом):
'Oh, what aileth thee (о, что беспокоит тебя; aileth — устар. вместо ails; to ail — беспокоить), my lord (мой господин)*'
Tom's breath was nearly failing him (дыхание Тома почти отказало ему); but he made shift (но он сделал усилие) to stammer out (произнести, запинаясь):
'Ah, be merciful (ах, будь милосердной), thou (ты)! In sooth I am no lord (поистине, я не господин), but only poor Tom Canty of Offal Court in the city (но лишь бедный Том Кэнти из Тупика отбросов в городе). Prithee let me see the prince (пожалуйста, позвольте мне увидеть принца), and he will of his grace restore (и он вернет из своей милости) to me my rags (мне мои лохмотья), and let me hence (и позволит мне /уйти/ отсюда) unhurt (невредимым; to hurt — причинить боль; ранить; ушибить). Oh, be thou merciful (о, будь ты милостива), and save me (и спаси меня)!'
By this time the boy was on his knees (к этому времени мальчик был = стоял на коленях), and supplicating with his eyes (и умолял глазами) and uplifted hands (и поднятыми вверх руками; to uplift — поднимать, вздымать) as well as with his tongue (так же, как и языком = словами). The young girl seemed horror-stricken (молодая девушка казалась объятой ужасом; horror — ужас; to strike — бить, поражать). She cried out (она вскричала):
'Oh, my lord (о, мой господин), on thy knees (на коленях)* and to me (и ко мне)!'
Then she fled away (затем она убежала; to flee — убегать) in fright (в испуге); and Tom, smitten with despair (а Том, охваченный отчаянием; to smite — охватить, сразить), sank down (опустился; to sink — погружаться, тонуть), murmuring (бормоча):
'There is no help (нет никакой помощи), there is no hope (нет никакой надежды). Now will they come and take me (теперь они придут и схватят меня).'
Whilst he lay there (пока он лежал там; to lie — лежать) benumbed with terror (оцепеневший от ужаса), dreadful tidings (страшные известия) were speeding through the palace (распространялись по дворцу). The whisper (шепот), for it was whispered always (так как это всегда передавалось шепотом: «было прошептано всегда»), flew from menial to menial (пронесся от слуги к слуге), from lord to lady (от господ к дамам), down all the long corridors (по всем коридорам), from story to story (c этажа на этаж), from saloon to saloon (из залы в залу), 'The prince hath gone mad (принц сошел с ума), the prince hath gone mad!' Soon every saloon, every marble hall (скоро каждая зала, мраморный холл), had its groups of glittering lords and ladies (имела свои группы блистательных господ и дам), and other groups of dazzling lesser folk (и другие группы ослепительных людей более низкого звания; lesser — меньший), talking earnestly together in whispers (говорящих серьезно вместе шепотом), and every face had in it dismay (и каждое лицо имело /выражение/ испуга). Presently (через некоторое время) a splendid official (величественный чиновник) came marching by these groups (прошел мимо этих групп), making solemn proclamation (делая торжественное объявление):
'IN THE NAME OF THE KING (именем короля)
Let none listen to this false (пусть никто не слушает эту лживую) and foolish matter (и глупую весть), upon pain of death (под страхом смерти; pain — боль), nor discuss the same (и не обсуждает ее; same — то(т) же), nor carry it abroad (и не выносит за пределы /дворца/). In the name of the king (именем короля)!'
The whisperings ceased (шепот прекратился) as suddenly (так внезапно) as if the whisperers had been stricken dumb (как будто шептавшие внезапно онемели).
Soon there was a general buzz (вскоре раздалось всеобщий гул /голосов/) along the corridors (вдоль коридоров), of (о) 'The prince (принц)! See, the prince comes (смотрите, принц идет)!'
tongue [tA*], benumb [b**nAm], death [de*]
He said:
'Oh, they mock at me! They will go and tell. Oh! why came I here to cast away my life*'
He walked up and down the floor, filled with nameless fears, listening, starting at every trifling sound. Presently the door swung open, and a silken page said:
'The Lady Jane Grey.'
The door closed, and a sweet young girl, richly clad, bounded toward him.
But she stopped suddenly, and said in a distressed voice:
'Oh, what aileth thee, my lord*'
Tom's breath was nearly failing him; but he made shift to stammer out:
'Ah, be merciful, thou! In sooth I am no lord, but only poor Tom Canty of Offal Court in the city. Prithee let me see the prince, and he will of his grace restore to me my rags, and let me hence unhurt. Oh, be thou merciful, and save me!'
By this time the boy was on his knees, and supplicating with his eyes and uplifted hands as well as with his tongue. The young girl seemed horror-stricken. She cried out:
'Oh, my lord, on thy knees* and to me!'
Then she fled away in fright; and Tom, smitten with despair, sank down, murmuring:
'There is no help, there is no hope. Now will they come and take me.'
Whilst he lay there benumbed with terror, dreadful tidings were speeding through the palace. The whisper, for it was whispered always, flew from menial to menial, from lord to lady, down all the long corridors, from story to story, from saloon to saloon, 'The prince hath gone mad, the prince hath gone mad!' Soon every saloon, every marble hall, had its groups of glittering lords and ladies, and other groups of dazzling lesser folk, talking earnestly together in whispers, and every face had in it dismay. Presently a splendid official came marching by these groups, making solemn proclamation:
'IN THE NAME OF THE KING
Let none list to this false and foolish matter, upon pain of death, nor discuss the same, nor carry it abroad. In the name of the king!'
The whisperings ceased as suddenly as if the whisperers had been stricken dumb.
Soon there was a general buzz along the corridors, of 'The prince! See, the prince comes!'
Poor Tom came slowly walking past (бедный Том прошел медленно мимо) the low-bowing (низко-кланявшихся) groups (групп /людей/), trying to bow in return (пытаясь кланяться в ответ), and meekly gazing upon (и кротко/смиренно смотря на) his strange surroundings (свое странное окружение) with bewildered and pathetic eyes (растерянными и жалкими/грустными глазами). Great nobles walked upon each side of him (вельможи шли с обеих сторон от него), making him lean upon them (заставляя его опираться на них), and so steady his steps (и так придавая устойчивость его шагам). Behind him followed (позади него следовали) the court physicians (придворные врачи) and some servants (и несколько слуг).
Presently Tom found himself in a noble apartment of the palace (через некоторое время Том оказался в благородных апартаментах дворца), and heard the door close (и услышал, как дверь закрывалась) behind him (за ним). Around him (вокруг него) stood those who had come with him (стояли те, кто пришел с ним).
Before him (перед ним), at a little distance (на небольшом расстоянии) reclined (полулежал) a very large and very fat man (очень большой и очень толстый человек), with a wide, pulpy face (с широким, мясистым лицом), and a stern expression (и суровым выражением /лица/). His large head was very gray (его большая голова была очень седой; gray — серый; седой); and his whiskers (и его бакенбарды), which he wore only around his face (которые он носил только вокруг своего лица), like a frame (как рамку), were gray also (были седыми также). His clothing was of rich stuff (его одежда была из дорогого материала), but old (но старая), and slightly frayed (и немного потертая) in places (местами). One of his swollen legs (одна раздутых ног) had a pillow under it (имела подушку под собой), and was wrapped in bandages (и была обернута в бинты). There was silence now (настала тишина теперь); and there was no head there (и не было (ни одной) головы там) but was bent in reverence (которая не была бы почтительно склонена), except this man's (кроме (головы) этого человека). This stern-countenanced invalid (этот инвалид с суровым выражением лица; countenance — выражение /лица, глаз/) was the dread Henry VIII (был грозный Генрих Восьмой). He said (он произнес) — and his face grew gentle (и его лицо стало мягким) as he began to speak (когда он начал говорить):
'How now (как так), my lord Edward (милорд Эдуард), my prince (мой принц)* Hast been minded to cozen me (ты был настроен = собирался морочить меня), the good king thy father (доброго короля, твоего отца), who loveth thee (который любит тебя), and kindly useth thee (и по-доброму обращается с тобой), with a sorry jest (мрачной шуткой)*'
Poor Tom was listening (бедный Том слушал), as well as (насколько) his dazed faculties (его потрясенные чувства) would let him (позволяли ему), to the beginning (начало) of this speech (этой речи); but when the words (но когда слова) 'me the good king (меня, доброго короля)' fell upon his ear (достигли его ушей; to fall — падать), his face blanched (его лицо побледнело), and he dropped as instantly upon his knees (и он упал так внезапно на колени) as if (как если бы) a shot (выстрел) had brought him there (заставил его сделать это: «принес его туда»; to bring — приносить). Lifting up his hands (воздымая руки), he exclaimed (он воскликнул):
'Thou the king (ты король)* Then am I undone indeed (тогда я погиб вправду)!'
This speech seemed to stun the king (эти слова, казалось, оглушили короля; speech — речь). His eyes wandered (его глаза блуждали) from face to face aimlessly (от лица к лицу бесцельно), then rested (затем остановились), bewildered (удивленные), upon the boy before him (на мальчике перед ним). Then he said in a tone of deep disappointment (затем он произнес тоном глубокого разочарования):
'Alack (увы — устар. вместо alas), I had believed (я верил /что/) the rumor disproportioned (слухи не соответствовали) to the truth (правде); but I fear me (но я боюсь) 'tis not so (/что/ это не так; ‘tis = it is).' He breathed a heavy sigh (он тяжело вздохнул; to breathe — дышать; sigh — вздох), and said in a gentle voice (и сказал мягким голосом), 'Come to thy father, child (иди к своему отцу, дитя); thou art not well (ты нездоров)'
strange [stre*nG], slightly [*sla*tl*], countenance [*kauntqnqns], cozen [kAzn], alas [q*lxs], sigh [sa*]
Poor Tom came slowly walking past the low-bowing groups, trying to bow in return, and meekly gazing upon his strange surroundings with bewildered and pathetic eyes. Great nobles walked upon each side of him, making him lean upon them, and so steady his steps. Behind him followed the court physicians and some servants.
Presently Tom found himself in a noble apartment of the palace, and heard the door close behind him. Around him stood those who had come with him.
Before him, at a little distance, reclined a very large and very fat man, with a wide, pulpy face, and a stern expression. His large head was very gray; and his whiskers, which he wore only around his face, like a frame, were gray also. His clothing was of rich stuff, but old, and slightly frayed in places. One of his swollen legs had a pillow under it, and was wrapped in bandages. There was silence now; and there was no head there but was bent in reverence, except this man's. This stern- countenanced invalid was the dread Henry VIII. He said — and his face grew gentle as he began to speak:
'How now, my lord Edward, my prince* Hast been minded to cozen me, the good king thy father, who loveth thee, and kindly useth thee, with a sorry jest*'
Poor Tom was listening, as well as his dazed faculties would let him, to the beginning of this speech; but when the words 'me the good king' fell upon his ear, his face blanched, and he dropped as instantly upon his knees as if a shot had brought him there. Lifting up his hands, he exclaimed:
'Thou the king* Then am I undone indeed!'
This speech seemed to stun the king. His eyes wandered from face to face aimlessly, then rested, bewildered, upon the boy before him. Then he said in a tone of deep disappointment:
'Alack, I had believed the rumor disproportioned to the truth; but I fear me 'tis not so.' He breathed a heavy sigh, and said in a gentle voice, 'Come to thy father, child; thou art not well.'
Tom was assisted to his feet (Тому помогли встать: «на ноги»), and approached (и /его/ подвели к) the Majesty of England (его английскому Величеству), humble and trembling (покорного и дрожащего). The king took the frightened face (король взял испуганное лицо) between his hands (в руки: «между руками»), and gazed earnestly and lovingly into it awhile (и всматривался серьезно и с любовью в него какое-то время), as if seeking (как будто ища) some grateful sign (какого-то живительный знак) of returning reason there (возвращающегося рассудка там = в нем), then pressed (затем прижал) the curly head against his breast (кудрявую голову к груди), and patted it tenderly (и потрепал ее нежно). Presently he said (затем он сказал):
'Dost thou know thy father, child (ты знаешь своего отца, дитя)* Break not (не разбивай — устар. вместо don’t break) mine old heart (мое старое сердце; mine — здесь: устар. вместо my); say thou know'st me (скажи, (что) ты знаешь меня). Thou dost know me (ты ведь знаешь меня), dost thou not (разве нет)*'
'Yea (да); thou art my dread lord the king (ты мой грозный господин король), whom God preserve (которого Господь да хранит).'
'True, true (верно, верно) — that is well (это хорошо) — be comforted (будь спокоен), tremble not so (не дрожи так; устар. вместо don’t tremble); there is none here (здесь нет никого) who would hurt thee (кто бы обидел тебя); there is none here but loves thee (здесь нет никого, кроме /тех, кто/ любит тебя). Thou art better now (тебе лучше сейчас); thy ill dream passeth (твой злой сон проходит) — is't not so (разве не так; is’t = is it)* And thou knowest thyself now also (и ты знаешь сам теперь тоже) — is't not so (разве не так)* Thou wilt not miscall thyself again (ты не будешь неправильно называть себя снова), as they say thou didst a little while agone (как, говорят, ты делал недавно)*'
'I pray thee of thy grace (я молю тебя из твоей милости) believe me (поверь мне), I did but speak the truth (я только сказал правду), most dread lord (суровейший господин); for I am the meanest (ибо я самый низкий) among thy subjects (среди твоих подданных), being a pauper born (будучи бедняком рожден), and 'tis by a sore mischance and accident (и по злому несчастью и случайности) I am here (я здесь), albeit I was therein nothing blameful (хотя я в этом неповинен; to blame — винить). I am but young to die (я слишком молод, чтобы умереть), and thou canst save me with one little word (и ты можешь спасти меня одним маленьким словом). Oh, speak it, sir (о, произнесите его, сэр)!'
'Die (умереть)* Talk not so (не говори так; устар. вместо don’t talk), sweet prince (милый принц) — peace (тише), peace, to thy troubled heart (твоему встревоженному сердцу) — thou shalt not die (ты не умрешь)!'
Tom dropped upon his knees (Том рухнул на колени) with a glad cry (с радостным криком):
'God requite (Господь да вознаградит) thy mercy (твое милосердие), oh my king (о мой король), and save thee long to bless thy land (и да спасает тебя долго, чтобы благословить твою землю)!' Then springing up (затем, вскочив), he turned a joyful face toward the two lords (он повернул = обернулся радостным лицом к двум лордам) in waiting (ожидавших), and exclaimed (и воскликнул), 'Thou heard'st it (ты слышал это)! I am not to die (мне не суждено умереть): the king hath said it (король сказал это)!' There was no movement (не было никакого движения), save that all bowed (кроме того что все поклонились) with grave respect (с мрачным почтением); but no one spoke (но никто не говорил = не произнес ни слова). He hesitated (он колебался), a little confused (немного смущенный), then turned timidly toward the king (затем повернулся смиренно к королю), saying (говоря), 'I may go now (я могу уйти теперь)*'
'Go (уйти)* Surely (конечно), if thou desirest (если ты желаешь). But why not tarry (но почему не помедлить) yet a little (еще немного)* Whither (куда — устар.) wouldst go (хочешь ты идти)*'
Tom dropped his eyes (Том опустил глаза), and answered humbly (и ответил смиренно):
'Peradventure (возможно — устар.) I mistook (я совершил ошибку; to mistake); but I did think me free (но я считал себя свободным; think — думать), and so was I moved (и поэтому я направился) to seek again the kennel (снова разыскать конуру, хижину) where I was born and bred to misery (где я был рожден и воспитан для нищеты; to breed — выводить, разводить /животных/; вскармливать; воспитывать, обучать), yet which harboreth (но которая дает кров; harboreth = harbors; to harbour — давать гавань) my mother and my sisters (моей матери и моим сестрам), and so is home to me (и поэтому является домом для меня); whereas these pomps and splendors (в отличие от этого великолепия и красоты) whereunto I am not used (к которым я не привычен) — oh, please you, sir, to let me go (о, умоляю вас, сэр, позволить мне уйти)!'
The king was silent and thoughtful awhile (король был молчалив и задумчив некоторое время), and his face betrayed (и его лицо выдавало) a growing distress and uneasiness (растущее горе и тревогу). Presently he said (потом он сказал), with something of hope (с чем-то вроде надежды) in his voice (в голосе):
'Perchance (быть может) he is but mad upon this one strain (он всего лишь помешался на этой одной мысли) and hath his wits unmarred (и имеет свой разум неповрежденный; to mar — искажать, портить, ухудшать) as toucheth (в том, что касается) other matter (других вещей). God send it (дай Бог) may be so (чтобы могло быть так)! We will make trial (мы проведем испытание).'
Then he asked Tom a question in Latin (затем он задал Тому вопрос по-латыни), and Tom answered him lamely (и Том ответил ему, запинаясь) in the same tongue (на этом же языке). The King was delighted (король был обрадован), and showed it (и выказал это). The lords and doctors manifested (лорды и доктора продемонстрировали) their gratification (свое удовлетворение) also (также).
comfort [*kAmf*t], Latin [*l*t*n], question [*kwestS*n]
Tom was assisted to his feet, and approached the Majesty of England, humble and trembling. The king took the frightened face between his hands, and gazed earnestly and lovingly into it awhile, as if seeking some grateful sign of returning reason there, then pressed the curly head against his breast, and patted it tenderly. Presently he said:
'Dost thou know thy father, child* Break not mine old heart; say thou know'st me. Thou dost know me, dost thou not*'
'Yea; thou art my dread lord the king, whom God preserve.'
'True, true — that is well — be comforted, tremble not so; there is none here who would hurt thee; there is none here but loves thee. Thou art better now; thy ill dream passeth — is't not so* And thou knowest thyself now also — is't not so* Thou wilt not miscall thyself again, as they say thou didst a little while agone*'
'I pray thee of thy grace believe me, I did but speak the truth, most dread lord; for I am the meanest among thy subjects, being a pauper born, and 'tis by a sore mischance and accident I am here, albeit I was therein nothing blameful. I am but young to die, and thou canst save me with one little word. Oh, speak it, sir!'
'Die* Talk not so, sweet prince — peace, peace, to thy troubled heart — thou shalt not die!'
Tom dropped upon his knees with a glad cry:
'God requite thy mercy, oh my king, and save thee long to bless thy land!' Then springing up, he turned a joyful face toward the two lords in waiting, and exclaimed, 'Thou heard'st it! I am not to die: the king hath said it!' There was no movement, save that all bowed with grave respect; but no one spoke. He hesitated, a little confused, then turned timidly toward the king, saying, 'I may go now*'
'Go* Surely, if thou desirest. But why not tarry yet a little* Whither wouldst go*'
Tom dropped his eyes, and answered humbly:
'Peradventure I mistook; but I did think me free, and so was I moved to seek again the kennel where I was born and bred to misery, yet which harboreth my mother and my sisters, and so is home to me; whereas these pomps and splendors whereunto I am not used — oh, please you, sir, to let me go!'
The king was silent and thoughtful awhile, and his face betrayed a growing distress and uneasiness. Presently he said, with something of hope in his voice:
'Perchance he is but mad upon this one strain and hath his wits unmarred as toucheth other matter. God send it may be so! We will make trial.'
Then he asked Tom a question in Latin, and Tom answered him lamely in the same tongue. The King was delighted, and showed it. The lords and doctors manifested their gratification also.
The king said (король сказал):
''Twas not according to his schooling and ability (это не соответствовало его учености и способностям), but sheweth (но показывает; устар. от to show — показывать) that his mind is but diseased (что его разум только болен), not stricken fatally (не поврежден безвозвратно, фатально). How say you, sir (как = что скажете вы, сэр)*'
The physician addressed (врач, к которому был адресован вопрос) bowed low (поклонился низко), and replied (и ответил; to reply — отвечать):
'It jumpeth with mine own conviction (это соответствует моему личному убеждению), sire (сир), that thou hast divined aright (что вы предугадали правильно).'
The king looked pleased (король выглядел удовлетворенным) with this encouragement (этим ободрением), coming as it did from so excellent authority (исходящим от такого прекрасного авторитета), and continued with good heart (и продолжил в хорошем настроении: «с хорошим сердцем»):
'Now mark ye all (сейчас заметьте вы все): we will try him further (мы испытаем его дальше).'
He put a question to Tom in French (он задал вопрос Тому на французском). Tom stood silent a moment (Том стоял молча одно мгновение), embarrassed (смущенный /тем, что/) by having so many eyes centered upon him (столько глаз уставилось на него), then said diffidently (затем сказал неуверенно):
'I have no knowledge (я не имею знания) of this tongue (этого языка), so please your majesty (ваше величество).'
The king fell back (король откинулся) upon his couch (на свое ложе). The attendants flew to his assistance (слуги кинулись ему на помощь; to fly — летать); but he put them aside (но он отстранил их), and said (и сказал):
'Trouble me not (не беспокойте меня; устар. вместо don’t trouble) — it is nothing but (это ничто (другое), как) a scurvy faintness (жалкая слабость). Raise me (поднимите меня)! There (вот), 'tis sufficient (это достаточно). Come hither (поди сюда — устар.), child (дитя); there (так), rest thy poor troubled head (положи свою неспокойную голову; to rest — отдыхать, давать отдых) upon thy father's heart (на сердце твоего отца), and be at peace (и успокойся). Thou'lt soon be well (ты скоро поправишься); 'tis but a passing fantasy (это только проходящая = временная фантазия). Fear thou not (не страшись); thou'lt soon be well (ты скоро поправишься).' Then he turned toward the company (затем он повернулся к собравшимся); his gentle manner changed (его мягкая манера изменилась), and baleful lightnings (и зловещие молнии) began to play (начали играть = сверкать) from his eyes (из его глаз). He said (он сказал):
'List ye all (слушайте вы все)! This my son is mad (этот мой сын безумен); but it is not permanent (но это не навсегда: «постоянно»). Overstudy hath done this (избыток учения сделал это), and somewhat too much of confinement (и в каком-то смысле слишком много ограничения свободы). Away with his books and teachers (прочь = довольно его книг и учителей)! see ye to it (посмотрите = проследите вы за этим). Pleasure him with sports (радуйте его приятным времяпровождением/забавами; pleasure — удовольствие; to pleasure — доставлять удовольствие), beguile him in wholesome ways (развлекайте его здоровыми способами), so that his health come again (чтобы его здоровье вернулось).' He raised himself higher still (он поднялся еще выше) and went on with energy (и продолжал с энергией). 'He is mad (он безумен); but he is my son (но он мой сын), and England's heir (и английский наследник); and, mad or sane (и, безумный или в здравом уме; sane — психически здоровый), still shall he reign (все равно будет он править)! And hear ye further (и слушайте вы дальше), and proclaim it (и объявите об этом); whoso speaketh of this his distemper (кто бы ни заговорил о его душевном расстройстве) worketh against the peace and order («работает» = действует против мира и порядка) of these realms (этого королевства), and shall to the gallows (и отправится на виселицу)!... Give me to drink (дайте мне выпить) — I burn (я горю): This sorrow (эта печаль) sappeth my strength (истощает мои силы; to sap — истощать, сушить)... There (так), take away the cup (унесите кубок)... Support me (поддержите меня). There, that is well (так, это хорошо). Mad, is he (безумен он)* Were he (будь он хоть) a thousand times mad (тысячу раз безумен), yet is he Prince of Wales (все же он принц Уэльский), and I the king will confirm it (и я, король, подтверждаю это). This very morrow (уже завтра) shall he be installed (будет он помазан) in his princely dignity (в своем княжеском достоинстве) in due and ancient form (по должной и древней форме). Take instant order for it (примите немедленно приказ об этом; instant — немедленный, мгновенный), my Lord Hertford (милорд Хартфорд).'
One of the nobles knelt (один из дворян стал на колени; to kneel — преклонять колени) at the royal couch (у королевского ложа), and said (и сказал):
'The king's majesty (/ваше/ королевское величество) knoweth that the Hereditary Great Marshal of England (знает, что Наследный Гофмаршал Англии) lieth attainted in the Tower (лежит = находится лишенный всех прав в Тауэре). It were not meet (это не было бы подходяще) that one attainted (чтобы арестованный человек) —'
'Peace (замолчи)! Insult not mine ears (не оскорбляй мои уши; устар. вместо don’t insult; my) with his hated name (его ненавистным именем). Is this man to live forever (этот человек будет жить вечно)* Am I to be balked (должен ли я быть ограничен) of my will (в моей воле)* Is the prince to tarry uninstalled (должен ли принц медлить не возведенным на престол; to install — возвести на трон; установить), because, forsooth (потому что воистину), the realm lacketh (королевству недостает) an earl marshal (главного церемониймейстера; earl — граф) free of treasonable taint (не запятнанного изменой: «свободного от предательского пятна, позора») to invest him with his honors (чтобы наделить его почестями)* No, by the splendor of God (но, (клянусь) величием Бога)! Warn my parliament (предупреди мой парламент = дай знать) to bring me Norfolk's doom (принести мне приговор Норфолку) before the sun rise again (прежде чем солнце снова встанет), else shall they answer for it grievously (иначе придется им ответить за это мучительно; to grieve — горевать, убиваться)!
physician [f**z*S(*)n], heir [e*], earl [q:l], grievously [*gri:v*sl*]
The king said:
''Twas not according to his schooling and ability, but sheweth that his mind is but diseased, not stricken fatally. How say you, sir*'
The physician addressed bowed low, and replied:
'It jumpeth with mine own conviction, sire, that thou hast divined aright.'
The king looked pleased with this encouragement, coming as it did from so excellent authority, and continued with good heart:
'Now mark ye all: we will try him further.'
He put a question to Tom in French. Tom stood silent a moment, embarrassed by having so many eyes centered upon him, then said diffidently:
'I have no knowledge of this tongue, so please your majesty.'
The king fell back upon his couch. The attendants flew to his assistance; but he put them aside, and said:
'Trouble me not — it is nothing but a scurvy faintness. Raise me! there, 'tis sufficient. Come hither, child; there, rest thy poor troubled head upon thy father's heart, and be at peace. Thou'lt soon be well; 'tis but a passing fantasy. Fear thou not; thou'lt soon be well.' Then he turned toward the company; his gentle manner changed, and baleful lightnings began to play from his eyes. He said:
'List ye all! This my son is mad; but it is not permanent. Overstudy hath done this, and somewhat too much of confinement. Away with his books and teachers! see ye to it. Pleasure him with sports, beguile him in wholesome ways, so that his health come again.' He raised himself higher still and went on with energy. 'He is mad; but he is my son, and England's heir; and, mad or sane, still shall he reign! And hear ye further, and proclaim it; whoso speaketh of this his distemper worketh against the peace and order of these realms, and shall to the gallows!... Give me to drink — I burn: This sorrow sappeth my strength... There, take away the cup... Support me. There, that is well. Mad, is he* Were he a thousand times mad, yet is he Prince of Wales, and I the king will confirm it. This very morrow shall he be installed in his princely dignity in due and ancient form. Take instant order for it, my Lord Hertford.'
One of the nobles knelt at the royal couch, and said:
'The king's majesty knoweth that the Hereditary Great Marshal of England lieth attainted in the Tower. It were not meet that one attainted —'
'Peace! Insult not mine ears with his hated name. Is this man to live forever* Am I to be balked of my will* Is the prince to tarry uninstalled, because, forsooth, the realm lacketh an earl marshal free of treasonable taint to invest him with his honors* No, by the splendor of God! Warn my parliament to bring me Norfolk's doom before the sun rise again, else shall they answer for it grievously!
Lord Hertford said (лорд Хартфорд сказал):
'The king's will is law (воля короля закон)'; and, rising (и, встав), returned to his former place (вернулся на свое прежнее место).
Gradually (постепенно) the wrath faded out (гнев исчез; to fade out — исчезать; to fade — вянуть, увядать) of the old king's face (с лица старого короля), and he said (и он сказал):
'Kiss me (поцелуй меня), my prince (мой принц). There (так)... what fearest thou (чего боишься ты)* Am I not thy loving father (неужели я не твой любящий отец)*'
'Thou art good to me that am unworthy (ты добр ко мне, кто (т.е. я) недостоин), O mighty and gracious lord (о могущественный и милосердный лорд); that in truth I know (это поистине я знаю). But (но) — but — it grieveth me (печалит меня) to think of him that is to die (думать о том, кому суждено умереть), and (и) —'
'Ah, 'tis like thee, 'tis like thee (а, это похоже на тебя: «это есть как ты»)! I know thy heart is still the same (я знаю, твое сердце все еще такое же /как раньше/), even though thy mind hath suffered hurt (хотя твой разум и перенес ущерб; to suffer — страдать, переносить), for thou wert ever (ибо ты всегда был) of a gentle spirit (нежного нрава). But this duke (но этот герцог) standeth between thee and thine honors (стоит между тобой и твоими высокими почестями): I will have another in his stead (я назначу другого вместо него: «в его месте») that shall bring no taint to his great office (который не запятнает свою высокую службу: «не принесет никакого пятна»). Comfort thee (успокойся), my prince (мой принц): trouble not thy poor head with this matter (не мучай свою бедную голову этим делом).'
'But is it not I that speed him hence (но разве не я ускоряю его /путь/ отсюда), my liege (мой сеньор; liege — вассал, ленник; сеньор)* How long might he not live (как долго мог бы он прожить), but for me (если бы не я)*'
'Take no thought of him (не бери никакой мысли = не думай о нем), my prince (мой принц): he is not worthy (он не стоит /того/). Kiss me once again (поцелуй меня еще раз), and go to thy trifles (и иди к своим пустякам) and amusements (и забавам); for my malady distresseth me (ибо моя болезнь причиняет мне страдания). I am aweary (я утомлен), and would rest (и хотел бы отдохнуть). Go with thine uncle Hertford and thy people (иди с твоим дядей Хартфордом и твоими людьми = слугами), and come again (и приходи снова) when my body is refreshed (когда мое тело будет освеженным, отдохнувшим).'
Tom, heavy- hearted (Том, с тяжелым сердцем), was conducted from the presence (был уведен от короля; presence — присутствие; Presence — король), for this last sentence (ибо его последняя фраза) was a death-blow (была смертельным ударом) to the hope he had cherished (по надежде, которую он лелеял) that now he would be set free (что теперь он будет отпущен на свободу). Once more he heard the buzz of low voices exclaiming (снова он услышал гул тихих голосов, восклицающих), 'The prince, the prince comes (принц, принц идет)!'
His spirits sank lower and lower (его дух падал (все) ниже и ниже) as he moved between the glittering files (пока он двигался между блистающими рядами) of bowing courtiers (кланяющихся придворных); for he recognized that he was indeed a captive now (ибо он узнал, что он был действительно пленником сейчас), and might remain forever shut up (и мог остаться навсегда запертым) in this gilded cage (в этой золоченой клетке), a forlorn and friendless prince (одинокий и лишенный друзей принц), except God in his mercy (разве что Бог в Своем милосердии) take pity on him (сжалится над ним) and set him free (и отпустит его на свободу; to set — устанавливать, делать).
And, turn where he would (и куда бы он ни повернул), he seemed to see (он, казалось, видел) floating in the air the severed head (парящую в воздухе отрубленную голову; to sever — отделять, разделять; отрубать) and the remembered face (и вспомнившееся /ему/ лицо) of the great Duke of Norfolk (великого герцога Норфолкского), the eyes fixed on him reproachfully (с глазами, устремленными на него укоризненно; reproach — упрек).
His old dreams had been so pleasant (его старые мечты были такими приятными); but this reality was so dreary (но эта реальность была так безотрадна)!
unworthy [An*w*:**], might [ma*t], severed [*sev*d], reproach [r**pr*uch], liege [li:G]
Lord Hertford said:
'The king's will is law'; and, rising, returned to his former place.
Gradually the wrath faded out of the old king's face, and he said:
'Kiss me, my prince. There... what fearest thou* Am I not thy loving father*'
'Thou art good to me that am unworthy, O mighty and gracious lord; that in truth I know. But — but — it grieveth me to think of him that is to die, and —'
'Ah, 'tis like thee, 'tis like thee! I know thy heart is still the same, even though thy mind hath suffered hurt, for thou wert ever of a gentle spirit. But this duke standeth between thee and thine honors: I will have another in his stead that shall bring no taint to his great office. Comfort thee, my prince: trouble not thy poor head with this matter.'
'But is it not I that speed him hence, my liege* How long might he not live, but for me*'
'Take no thought of him, my prince: he is not worthy. Kiss me once again, and go to thy trifles and amusements; for my malady distresseth me. I am aweary, and would rest. Go with thine uncle Hertford and thy people, and come again when my body is refreshed.'
Tom, heavy-hearted, was conducted from the presence, for this last sentence was a death-blow to the hope he had cherished that now he would be set free. Once more he heard the buzz of low voices exclaiming, 'The prince, the prince comes!'
His spirits sank lower and lower as he moved between the glittering files of bowing courtiers; for he recognized that he was indeed a captive now, and might remain forever shut up in this gilded cage, a forlorn and friendless prince, except God in his mercy take pity on him and set him free.
And, turn where he would, he seemed to see floating in the air the severed head and the remembered face of the great Duke of Norfolk, the eyes fixed on him reproachfully.
His old dreams had been so pleasant; but this reality was so dreary!
CHAPTER VI (Глава шестая)
TOM was conducted to the principal apartment (Том был отведен в главной зал) of a noble suite (из блистательной анфилады комнат), and made to sit down (и усажен; to make — делать, заставлять) — a thing which he was loath to do (вещь, которую = чего он не хотел делать; loath — нежелающий), since there were elderly men (так как были пожилые люди) and men of high degree (и люди высокого положения; degree — степень) about him (вокруг него). He begged them (он попросил их) to be seated, also (сесть также: «быть сидящими»), but they only bowed their thanks (но они только поклонились (в знак) своей благодарсности) or murmured them (или прошептали их = слова благодарности), and remained standing (и остались стоять: «стоящими»). He would have insisted (он бы настаивал), but his 'uncle,' (но его «дядя») the Earl of Hertford (граф Хартфорд), whispered in his ear (прошептал ему на ухо):
'Prithee, insist not (пожалуйста, не настаивай), my lord (милорд); it is not meet (это не подоходяще) that they sit in thy presence (чтобы они сидели в твоем присутствии).'
The Lord St. John was announced (лорд Сент-Джон был объявлен = вошел в залу), and, after making obeisance to Tom (и, выразив почтение Тому), he said (он сказал):
'I come upon the king's errand (я прихожу по поручению короля), concerning a matter (касающемуся дела) which requireth privacy (которое требует секретности; requireth устар. вместо requires от to require — требовать). Will it please your royal highness (порадует ли ваше королевское Высочество = извольте) to dismiss all that attend you here (отпустить всех, кто прислуживает вам здесь), save my lord the Earl of Hertford (кроме милорда графа Хартфорда)*'
Observing that (заметив, что) Tom did not seem to know (Том, кажется, не знал) how to proceed (как продолжать), Hertford whispered him (Хартфорд прошептал ему) to make a sign with his hand (подать знак рукой) and not trouble himself to speak (и не утруждать себя разговором) unless he chose (если ему этого не хочется: «если только он не выбрал бы»; to choose — выбрать). When the waiting gentlemen had retired (когда прислуживавшие джентльмены удалились), Lord St. John said (лорд Сент-Джон сказал):
'His majesty commandeth (Его Величество приказывает), that for due and weighty reasons of state (что из надлежащих и веских соображений (в интересах) государства), the prince's grace (его милость принц) shall hide (должен скрывать) his infirmity (свой недуг) in all ways that be within his power (всеми способами, которые в его силах), till it be passed (пока он не пройдет) and he be as he was before (и он станет, каким он был прежде). To wit (то есть), that he shall deny to none (что он не станет отрицать ни перед кем) that he is the true prince (что он есть истинный принц), and heir to England's greatness (и наследник величия Англии); that he shall uphold his princely dignity (что он станет поддерживать свое достоинство принца), and shall receive (и получит), without word or sign of protest (без слов либо знака протеста), that reverence and observance (то почтение и любезность) which unto it do appertain (которые ему подобают) of right and ancient usage (по правильному и древнему обычаю), that he shall cease to speak to any (что он прекратит говорить кому бы то ни было) of that lowly birth and life (о том низком рождении и жизни) his malady hath conjured (которые его болезнь вызвала) out of the unwholesome imaginings (из нездоровых фантазий) of o'erwrought fancy (разыгравшегося воображения; wrought — выделанный; возбужденный, взволнованный, нервный, взвинченный); that he shall strive with diligence (что он будет стремиться с усердием) to bring unto his memory again (восстановить в своей памяти снова) those faces (те лица) which he was wont to know (которые он раньше знал; to be wont to do smth. — иметь обыкновение делать что-то) — and where he faileth (а где он ошибется) he shall hold his peace (он будет сохранять спокойствие; to hold — держать), neither betraying (не выдавая) by semblance of surprise (подобием удивления), or other sign (или другого знака), that he hath forgot (что он забыл; to forget — забывать); that upon occasions of state (что в случаях государственной важности), whensoever any matter shall perplex him (когда бы ни поставило его в тупик что-либо) as to the thing he should do (по поводу того, что он должен сделать) or the utterance he should make (или слов, которые он должен произнести; utterance — высказывание), he shall show naught of unrest (он не выкажет ни капли беспокойства; naught — ничего, ноль) to the curious that look on (любопытным, которые смотрят), but take advice in that matter (но примет совет по этому делу) of the Lord Hertford (от лорда Хартфорда), or my humble self (или /от/ меня самого, смиренного = ничтожного), which are commanded (которые приставлены; to command — отдавать приказ) of the king (королем: «от короля») to be upon this service (быть на этой службе) and close at call (и в распоряжении: «близко при вызове»), till this commandment be dissolved (пока это распоряжение не будет аннулировано). Thus saith the king's majesty (так говорит королевское величество), who sendeth greeting (который посылает приветствие) to your royal highness (вашему королевскому высочеству) and prayeth (и молится) that God will of His mercy quickly heal you (что Господь по Своей милости быстро исцелит вас) and have you now and ever in His holy keeping (и будет держать вас ныне и присно под Своим святым покровительством).'
sincere [s*n*s**], require [r**kwa**], curious [*kju*r**s]
TOM was conducted to the principal apartment of a noble suite, and made to sit down — a thing which he was loath to do, since there were elderly men and men of high degree about him. He begged them to be seated, also, but they only bowed their thanks or murmured them, and remained standing. He would have insisted, but his 'uncle,' the Earl of Hertford, whispered in his ear:
'Prithee, insist not, my lord; it is not meet that they sit in thy presence.'
The Lord St. John was announced, and, after making obeisance to Tom, he said:
'I come upon the king's errand, concerning a matter which requireth privacy. Will it please your royal highness to dismiss all that attend you here, save my lord the Earl of Hertford*'
Observing that Tom did not seem to know how to proceed, Hertford whispered him to make a sign with his hand and not trouble himself to speak unless he chose. When the waiting gentlemen had retired, Lord St. John said:
'His majesty commandeth, that for due and weighty reasons of state, the prince's grace shall hide his infirmity in all ways that be within his power, till it be passed and he be as he was before. To wit, that he shall deny to none that he is the true prince, and heir to England's greatness; that he shall uphold his princely dignity, and shall receive, without word or sign of protest, that reverence and observance which unto it do appertain of right and ancient usage; that he shall cease to speak to any of that lowly birth and life his malady hath conjured out of the unwholesome imaginings of o'erwrought fancy; that he shall strive with diligence to bring unto his memory again those faces which he was wont to know — and where he faileth he shall hold his peace, neither betraying by semblance of surprise, or other sign, that he hath forgot; that upon occasions of state, whensoever any matter shall perplex him as to the thing he should do or the utterance he should make, he shall show naught of unrest to the curious that look on, but take advice in that matter of the Lord Hertford, or my humble self, which are commanded of the king to be upon this service and close at call, till this commandment be dissolved. Thus saith the king's majesty, who sendeth greeting to your royal highness and prayeth that God will of His mercy quickly heal you and have you now and ever in His holy keeping.'
Lord St. John made reverence (лорд Сент-Джон поклонился) and stood aside (и встал в стороне). Tom replied, resignedly (Том ответил покорно):
'The king hath said it (король сказал это). None may palter with the king's command (никто не может шутить с приказом короля; to palter — плутовать), or fit it to his ease (или приспосабливать его под себя: «к своему удобству»), where it doth chafe (где = в случае если он [приказ] вызывает неудобство: «раздражение»), with deft evasions (ловкими увертками). The king shall be obeyed (королю должно повиноваться).'
Lord Hertford said (лорд Хартфорд сказал):
'Touching the king's majesty's ordainment (касательно приказания его величества короля; to touch — касаться) concerning books (относительно книг) and such like serious matters (и тому подобных серьезных вещей), it may peradventure please your highness (это может порадовать ваше высочество; peradventure — возможно) to ease your time (развлечься: «облегчить свое время») with lightsome entertainment (легким увеселением), lest you go wearied to the banquet (чтобы вы не пошли измученным на пир) and suffer harm (и не потерпели ущерба) thereby (вследствие этого).'
Tom's face showed inquiring surprise (лицо Тома выразило вопрошающее удивление); and a blush followed (и румянец последовал = и затем он покраснел) when he saw Lord St. John's eyes (когда он увидел глаза лорда Сент- Джона) bent sorrowfully upon him (опущенные печально на него; to bend — гнуть, склонить; sorrow — печаль, скорбь). His lordship said (его светлость сказал):
'Thy memory still wrongeth thee (твоя память все еще подводит тебя), and thou hast shown surprise (и ты выказал удивление) — but suffer it not to trouble thee (но пусть это тебя не угнетает), for 'tis a matter that will not bide (ибо это вещь, которая не останется; to bide — ждать, выжидать; устар. (временно) жить, проживать, находиться), but depart with thy mending malady (но уйдет с твоей излечивающейся болезнью). My Lord of Hertford speaketh of the city's banquet (милорд Хартфорд говорит о городском банкете) which the king's majesty did promise (который, как пообещал его величество король) two months flown (два месяца назад; flown — улетевший от to fly — летать), your highness should attend (ваше высочество должно посетить). Thou recallest it now (ты вспоминаешь это теперь; to recall — вспоминать)*'
'It grieves me to confess (это огорчает меня признаться = мне печально признаться /в том, что/) it had indeed escaped me (это действительно вылетело у меня из головы: «убежало от меня»; to escape — убегать, спасаться),' said Tom, in a hesitating voice (сказал Том нерешительным голосом); and blushed again (и покраснел снова).
At that moment the Lady Elizabeth and the Lady Jane Grey were announced (в этот момент леди Элизабет и леди Джейн Грей были объявлены = о них доложили). The two lords exchanged significant glances (два лорда обменялись многозначительными взглядами), and Hertford stepped quickly toward the door (и Хартфорд шагнул быстро к двери). As the young girls passed him (когда молодые девушки проходили мимо него), he said in a low voice (он сказал тихим голосом):
'I pray ye, ladies (я прошу вас, леди), seem not to observe his humors (делайте вид, что не замечаете: «кажитесь не замечать» его чудачества), nor show surprise (и не выказывайте удивления) when his memory doth lapse (когда его память изменяет ему; to lapse — пасть, деградировать) — it will grieve you to note (вам будет печально заметить: «это опечалит вас заметить») how it doth stick (как она застревает; doth — устар. вместо does — делает — от to do — делать) at every trifle (на любом пустяке).'
Meanwhile Lord St. John was saying in Tom's ear (тем временем лорд Сент-Джон говорил Тому на ухо):
'Please you, sir (пожалуйста, сэр), keep diligently in mind (держи старательно в уме = помни хорошенько) his majesty's desire (желание его величества). Remember all thou canst (вспоминай все (что) ты можешь; canst — можешь; устар. вместо can) — seem to remember all else (сделай вид, что помнишь все остальное). Let them not perceive (не дай им понять) that thou art much changed (что ты сильно изменился) from thy wont (от твоего обыкновения = по сравнению с тем, какой ты обычно), for thou knowest (ибо ты знаешь) how tenderly thy old playfellows bear thee in their hearts (как нежно твои старые товарищи по играм носят тебя в своих сердцах; to bear — носить) and how 'twould grieve them (и как это опечалило бы их; ‘twould = it would). Art willing, sir (хочешь ли, сэр), that I remain (чтобы я остался)* — and thine uncle (и твой дядя)*'
Tom signified assent (Том обозначил = выразил согласие) with a gesture (жестом) and a murmured word (и пробормоченным словом), for he was already learning (ибо он уже учился), and in his simple heart was resolved (и в своем простом сердце был решительно настроен; to resolve — решать(ся)) to acquit himself as best he might (вести себя так, как он мог всего лучше) according to the king's command (согласно приказанию короля).
In spite of every precaution (несмотря на каждую предосторожность), the conversation among the young people (беседа между молодыми людьми) became a little embarrassing (становилась немного сбивающей с толку) at times (временами). More than once (больше, чем однажды = несколько раз), in truth (по правде говоря), Tom was near to breaking down (Том был близок к /тому, чтобы/ расплакаться; to break down — разрушать, разбивать на кусочки; не выдержать, потерять самообладание); and confessing himself (и признать себя) unequal to his tremendous part (неравным = неподходящим для своей гигантской = сложной роли); but the tact of the Princess Elizabeth (но такт принцессы Элизабет) saved him (щадил его), or a word from one or the other of the vigilant lords (или слово от одного или другого = от одного из двух бдительных лордов), thrown in (подброшенное в (разговор); to throw — бросать) apparently by chance (по-видимому, случайно), had the same happy effect (имело = оказывало такой же положительный эффект). Once the little Lady Jane turned to Tom (однажды маленькая леди Джейн повернулась к Тому) and dismayed him with this question (и испугала/привела в смятение его этим вопросом; dismay — испуг, беспокойство, волнение, смятение):
'Hast paid thy duty (ты отдал долг) to the queen's majesty today (/ее/ королевскому величеству сегодня), my lord (милорд)*'
Tom hesitated (Том колебался), looked distressed (выглядя сокрушенным), and was about to stammer out something at hazard (и был готов пробормотать что-нибудь наобум; hazard — случай; риск) when Lord St. John took the word (когда лорд Сент-Джон взял слово) and answered for him (и ответил за него) with the easy grace of a courtier (с легкой грацией придворного) accustomed to encounter delicate difficulties (привыкшего встречать деликатные затруднения) and to be ready for them (и быть готовым к ним):
'He hath indeed (он сделал это действительно), madam (мадам), and she did greatly hearten him (и она очень приободрила его), as touching his majesty's condition (касательно состояния его величества); is it not so, your highness (не так ли это, ваше высочество)*'
resignedly [r**za*nidl*], dismay [d*z*me*], hazard [*hxzqd], gesture [*Gest**], courtier [*kO:t**]
Lord St. John made reverence and stood aside. Tom replied, resignedly:
'The king hath said it. None may palter with the king's command, or fit it to his ease, where it doth chafe, with deft evasions. The king shall be obeyed.'
Lord Hertford said:
'Touching the king's majesty's ordainment concerning books and such like serious matters, it may peradventure please your highness to ease your time with lightsome entertainment, lest you go wearied to the banquet and suffer harm thereby.'
Tom's face showed inquiring surprise; and a blush followed when he saw Lord St. John's eyes bent sorrowfully upon him. His lordship said:
'Thy memory still wrongeth thee, and thou hast shown surprise — but suffer it not to trouble thee, for 'tis a matter that will not bide, but depart with thy mending malady. My Lord of Hertford speaketh of the city's banquet which the king's majesty did promise two months flown, your highness should attend. Thou recallest it now*'
'It grieves me to confess it had indeed escaped me,' said Tom, in a hesitating voice; and blushed again.
At that moment the Lady Elizabeth and the Lady Jane Grey were announced. The two lords exchanged significant glances, and Hertford stepped quickly toward the door. As the young girls passed him, he said in a low voice:
'I pray ye, ladies, seem not to observe his humors, nor show surprise when his memory doth lapse — it will grieve you to note how it doth stick at every trifle.'
Meanwhile Lord St. John was saying in Tom's ear:
'Please you, sir, keep diligently in mind his majesty's desire. Remember all thou canst — seem to remember all else. Let them not perceive that thou art much changed from thy wont, for thou knowest how tenderly thy old playfellows bear thee in their hearts and how 'twould grieve them. Art willing, sir, that I remain* — and thine uncle*'
Tom signified assent with a gesture and a murmured word, for he was already learning, and in his simple heart was resolved to acquit himself as best he might according to the king's command.
In spite of every precaution, the conversation among the young people became a little embarrassing at times. More than once, in truth, Tom was near to breaking down and confessing himself unequal to his tremendous part; but the tact of the Princess Elizabeth saved him, or a word from one or the other of the vigilant lords, thrown in apparently by chance, had the same happy effect. Once the little Lady Jane turned to Tom and dismayed him with this question:
'Hast paid thy duty to the queen's majesty today, my lord*'
Tom hesitated, looked distressed, and was about to stammer out something at hazard when Lord St. John took the word and answered for him with the easy grace of a courtier accustomed to encounter delicate difficulties and to be ready for them:
'He hath indeed, madam, and she did greatly hearten him, as touching his majesty's condition; is it not so, your highness*'
Tom mumbled something that stood for assent (Том пробурчал что-то, что заменяло согласие), but felt that he was getting upon dangerous ground (но почувствовал, что он ступает на опасную территорию; danger — опасность). Somewhat later (несколько позже) it was mentioned (было упомянуто) that Tom was to study no more at present (что Том не должен был больше учиться в настоящее время), whereupon her little ladyship exclaimed (на что ее маленькая милость воскликнула):
''Tis a pity (как жаль: «это жалость»), 'tis such a pity (это так жаль)! Thou were proceeding bravely (ты продвигался прекрасно). But bide thy time in patience (но проведи свое время в терпении = потерпи); it will not be for long (это будет ненадолго). Thou'lt yet be graced with learning like thy father (ты еще будешь благословлен учением, как твой отец), and make thy tongue (и сделаешь свой язык) master of as many languages as his (властелином стольких же языков, что и его), good my prince (мой добрый принц).'
'My father (мой отец)!' cried Tom (вскричал Том), off his guard (забывшись) for the moment (на секунду). 'I trow (я полагаю — устар., /что/) he cannot speak his own (он не может говорить на своем собственном /языке/) so that any but the swine (так, чтобы кто-нибудь, кроме свиней) that wallow in the sties (которые валяются в хлевах) may tell (мог бы разобрать) his meaning (его смысл = что он хочет сказать); and as for learning of any sort soever (а что до какого бы то ни было учения) —'
He looked up (он посмотрел вверх = поднял взгляд) and encountered a solemn warning (и встретил = увидел мрачное предостережение) in my Lord St. John's eyes (в глазах милорда Сент-Джона).