Биография поэта Окуджавы Булата Шалвовича.

АВТОРЫ <> ПРОИЗВЕДЕНИЯ

Окуджава Булат Шалвович

(1924 - 1997 г) -поэт, прозаик, драматург, композитор. Б. Ш. Окуджава родился в Москве. Его родители - партийные работники - были репрессированы (отец расстрелян в 1937 году). Семнадцатилетним добровольцем в 1942 году ушел на фронт. Был ранен, потом демобилизован. В 1950 году закончил филологический факультет Тбилисского университета. Затем работал учителем в школах Калужской области. После реабилитации родителей вернулся в Москву, работал редактором в издательстве "Молодая гвардия", в "Литературной газете". Первые его песни появляются в 1956 году и уже к началу 60-х годов получают широкую известность. Изданы сборники стихов Окуджавы "Лирика" (1956), "Острова" (1959), "Веселый барабанщик", "По дороге к Тинатин" (1964), "Март великодушный" (1967), "Арбат, мой Арбат" (1976), а также прозаические книги "Фронт приходит к нам" (1967), "Прелестные приключения" (1971), "Девушка моей мечты" (1988). Исторические повести и романы - "Бедный Авросимов" (1969), "Похождения Шилова" (1971), "Путешествие дилетантов" (1976, 1978), "Свидание с Бонапартом" (1983) - изданы во многих странах мира. Поэтический мир Окуджавы создается не по законам бытового правдоподобия, а по "образу и духу своему". Моделью этого мира, где сложно отражались и законы самой жизни, и представления поэта о человеке, стал мир арбатских переулков и дворов. "Ах, Арбат, мой Арбат, ты - мое Отечество, ты и радость моя, и моя беда", - пел Окуджава, и было ясно, что с образом Арбата связаны все его эмоциональные и этические представления. Герой Окуджавы потому и оказался подготовлен к войне, что в его сознании уже существовали определенные представления о жизни: на "теплых камнях" арбатского двора оттачивались законы братства. Это там над подростками витал дух "комиссаров в пыльных шлемах", там всемогущество короля измерялось его способностью к верности и спасением друга, там похороны снежной бабы вызывали в сознании образ овдовевшей женщины и чувство сострадания: "будьте, дети, добры и внимательны к женщине..." "Тот самый двор, где я сажал березы..." - вспомнит позднее Окуджава и вслед за тем расскажет о самом главном, чем еще в юности одарила его судьба:

Тот самый двор, где я сажал березы, был создан по законам вечной прозы и образцом дворов арбатских слыл; там, правда, не выращивались розы, да и Гомер туда не заходил... Зато поэт Глазков напротив жил.

Друг друга мы не знали совершенно, но, познавая белый свет блаженно, попеременно - снег, дожди и сушь, разгулы будней и подъездов глушь, и мостовых дыханье, неизменно мы ощущали близость наших душ...

Эта близость переживаемых чувств стала эмоциональным фундаментом всего творчества Окуджавы. Поэт писал:

Человек стремится в простоту Через высоту.

Главные его учителя Небо и Земля.

Поэтические метафоры Окуджавы были новы именно в силу своего двойного притяжения - к Земле и Небу одновременно. Они были в жизни, в быту, легко узнаваемы и очень конкретны. Полночные троллейбусы, солдатские сапоги, бумажные солдатики, синие шторы, метель, которая "кричит, как зверь, протяжно и сердито", - все знают это. Казалось, что все это лежит под ногами, взято поэтом на ходу, подхвачено на лету. Переход к художественному обобщению совершался легко: он был незаметен. Кроме этого, был важен и способ общения с читателем. На фоне назидательных интонаций искусства 50-х годов Окуджава поражал тем, что жаждал не учить, а учиться; не отвечать на вопросы, а решать их со всеми и вслух. С годами стало ясно, что это не от возраста, а от склада его поэтического мироощущения: он хотел сопереживания, сочувствия, объединяющего всех настроя, совместимости. В любом произведении Окуджавы можно найти вопрос, как бы предложенный для всеобщего обсуждения, и одновременно ненавязчиво заявленную собственную позицию.

Виноградную косточку в теплую землю зарою, и лозу поцелую, и спелые гроздья сорву, и друзей созову, на любовь свое сердце настрою.. А иначе зачем на земле этой вечной живу?

Однако у поэта был компас, который помогал ему вести читателя по определенному пути. Таким компасом стало его ключевое понятие - надежда. Надежда начиналась не с "гордых гимнов", а со звуков печальных и простых. Она имела конкретный образ, впрочем меняющийся. Окуджава на разные лады играл с этим словом. Менялись метафоры: то это была невозможность поверить в гибель лучших ребят свое! о двора; то образ-символ - "веселый барабанщик", то монументальные "часовые любви", которые идут неизменно... Рассказ о надежде, которая никогда не оставляет человека, стал внутренним сюжетом всех песен Окуджавы. Подлинность его вере придавала способность, поэтизируя действительность, видеть в то же время драматическую подкладку жизни, именно не изнанку жизни, а ее подпочвенные, сложные, проникающие друг в друга и друг от друга неотрывные процессы:

Ведь у надежд всегда счастливый цвет, надежный и таинственный немного...

И тут же:

... особенно, когда глядишь с порога, особенно, когда надежды нет.

В отношениях Окуджавы с читателями не было ни фамильярности, ни наигрыша: за всем стояло ощущение общности - "мы". Оно могло быть вынесено наверх, как в песне "До свидания, мальчики" ("Ах, война, что ж ты сделала, подлая, стали тихими наши дворы..."); оно могло уйти вглубь, отозвавшись чувством вечной причастности к безымянным солдатам, не вернувшимся с войны, к первым комсомолкам, ко всем безответно влюбленным, разлученным, обрученным - так было в "Песенке о комсомольской богине", "Песенке об открытой двери", в песнях "Дежурный по апрелю", "Я пишу исторический роман". Стремление говорить с читателем "как с самим собой, в доверительных тонах", чтобы "в душу... проникнуть и поджечь", создавало особую, напряженно-эмоциональную атмосферу стихов Окуджавы За их непритязательным изяществом, за их ненавязчивой предположительностью открывалась необычная и властная сила: Окуджава приобщал читателя к своему чувству, своему настроению, своей этической оценке.

Давайте горевать и плакать откровенно, то вместе, то поврозь, а то попеременно... Давайте понимать друг друга с полуслова, Чтоб, ошибившись раз, не ошибаться снова...

Эмоциональный заряд стихотворений Окуджавы побуждал не только усваивать то, что хотел внушить поэт, но и идти дальше в том, казалось, единственно возможном направлении, которое он подсказывал Так, гимном многих поколений стала "Старинная студенческая песня" с ее рефреном: "Возьмемся за руки, друзья...", где понятие "мы" разрослось до вселенской метафоры. Все ощущали, что Окуджава имеет свои, не совпадающие с расхожими, представления о жизни. Не все и не сразу поняли серьезность философии человеческого существования, которая стояла за его поэтическими метафорами. Мнимая простота поэзии Окуджавы как бы не требовала дополнительных усилий, чтобы понять ее. Все, казалось, было ясно: "надежды маленький оркестрик", "часовые любви", "мне надо на кого-нибудь молиться" и, наконец, такое успокаивающее, такое понятное - "давайте говорить друг другу комплименты". С увлечением распевая малопонятную, казалось бы, но обаятельную песенку о голубом шарике - "Девочка плачет - шарик улетел" (1957), читатель сначала почти не задумывался над тем, что значил образ голубого шарика в художественном мире Окуджавы Между тем этот смысл был допроявлен в другом стихотворении тех же лет:

Ах ты, шарик голубой, грустная планета, что ж мы сделали с тобой, для чего все это?

Так образ голубого шарика разрастался до символа. И Окуджава написал еще одно горькое и предостерегающее стихотворение, без которого его творчество 60-80-х годов попросту непонятно.

Земля изрыта вкривь и вкось, ее сквозь выстрелы и пенье я спрашиваю: "Как терпенье? Хватает? Не оборвалось? Выслушивать все наши бредни: Кто самый первый, кто последний?.." Она мне шепчет горячо: "Я вас жалею, дурачье! Пока вы топчетесь в крови, пока друг другу глотки рвете, я вся - в тревоге и заботе... Изнемогаю от любви! Зерно спалите - морем трав взойду над мором и разлукой, чтоб было чем нап олнить брюхо, покуда спорите, кто прав".

Мы все трибуны, смельчаки, все для свершений народились, а для нее - озорники, что попросту от рук отбились.

Мы для нее, как детвора, что средь двора друг дружку валит и всяк свои игрушки хвалит... Какая долгая игра!

Опубликованное лишь в конце 80-х годов, стихотворение это не случайно пролежало так долго в столе: мучившие поэта вопросы приобретали неразрешимо-философский оттенок, свидетельствовали о глубоко продуманных размышлениях поэта о социальной и нравственной жизни. Умом понимая правду людей "здравого смысла", Окуджава, как и прежде, продолжает стоять на своем:

Я прошу не о вечном блаженстве - о минуте возвышенной пробы, где возможны, конечно, утраты и отчаянье даже. Но чтобы - милосердие в каждом движении и красавица в каждом окне.

Источник: "Литература. Справочник школьника", М.: "Слово", 1997 г.

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Окуджава Булат Шалвович (р. 9.5.1924, Москва), русский советский поэт. Член КПСС с 1955. Окончил Тбилисский университет (1950). Участник Великой Отечественной войны. Печатается с 1953. Основные мотивы лирики (сборники "Острова", 1959; "Весёлый барабанщик", 1964; "Март великодушный", 1967, и др.) - фронтовые впечатления, романтика повседневных отношений. Стиху О. свойствен сплав патетических и разговорных интонаций. Автор и исполнитель лирических песен. Выступает как прозаик (повесть о П. И. Пестеле "Глоток свободы", 1971, под названием "Бедный Авросимов", 1969; сатирическая повесть из эпохи середины 19 в. "Мерси, или Похождения Шипова", 1971, и др.) и киносценарист. Лит.: Красухин Г., "То грустен он, то весел он...", "Вопросы литературы", 1968, Ї9; Куняев Ст., Инерция аккомпанемента, там же; Соловьев В., "По чертежам своей души", "Звезда", 1968, Ї 5; Шторм Г., История принадлежит поэту..., "Литературная газета", 1969, 8 окт.

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Окуджава Булат Шалвович (1924, Москва — 1997, Париж), поэт, писатель, исполнитель собственных песен. Родился на Арбате, там же в д. 43 провёл своё детство. Отец, ответственный партработник, в 1937 был расстрелян, мать заключена в лагерь. Жил у родственников в Тбилиси, откуда добровольцем в 1942 ушёл на фронт; в 1945—50 учился на филологическом факультете Тбилисского университета. После окончания университета до 1955 преподавал русский язык в сельской школе под Калугой (в Калуге в 1956 вышел первый сборник его стихов «Лирика»). После реабилитации матери в годы «оттепели» получил возможность вместе с ней поселиться в Москве (Краснопресненская набережная, д. 1/2); работал в отделе поэзии «Литературной газеты». С середины 50-х гг. начал исполнять под гитару собственные песни — сначала в узком кругу друзей, затем публично; его песни быстро снискали поистине всенародную любовь и вызвали резкую критику в официальной прессе за «камерность» и «аполитизм»; критике подверглась и опубликованная в 1961 в альманахе «Тарусские страницы» автобиографическая повесть Окуджавы о войне «Будь здоров, школяр!» (2 изд., 1987). Автор исторических романов, сочетающих глубину и парадоксальность мысли с изобретательностью композиции и изяществом слога («Глоток свободы», 1969; «Похождения Шипова», 1972; «Путешествие дилетантов», 1976; «Свидание с Бонапартом», 1985), автобиографического романа «Упразднённый театр» (1995), многочисленных сборников стихов («Острова», 1959; «Посвящается Вам», 1988; «Зал ожидания», 1996, и др.). Поэзию Окуджавы отличают доверительная лирико-индивидуальная интонация, мотивы традиционного городского романса, воспевание простых человеческих чувств — дружбы, взаимопомощи, любви, дух противостояния «маленького человека» с его тонкостью чувств, ранимостью и порядочностью бездушию «большой» государственной машины. Особое место в поэзии Окуджавы наряду с военной тематикой занимает тема Москвы, старого Арбата как символов неувядаемо-прекрасной и неистребимой московской «ауры», вечно новой жизни простых москвичей, своеобразных заповедников отечественной культуры («Синий троллейбус», «Часовые любви», «Московский муравей», «Песенка о московском муравье», «Живописцы, окуните ваши кисти...», «Ах, Арбат, мой Арбат...» из одноименного сборника, 1976, и др.). Окуджава — один из наиболее ярких представителей «шестидесятников», создатель нового поэтического образа древней столицы. С середины 60-х до начала 70-х гг. Окуджава жил на Ленинградском шоссе (д. 86, корпус 2), затем — в Безбожном (ныне Протопоповский) переулке (д. 16, кв. 60). Похоронен на Ваганьковском кладбище.